Нашло на меня сомнение. А потом дает комиссар книгу одну, «Овод» Войнич. Читал я ее, пока в глазах не зарябит. Знаешь, какой там революционер был? Его расстреливали, он сам командовал. Прочитал я книгу, думаю: «Дудки, чтобы я себя стрелял! Пока хоть один палец шевелится, гадов лупить буду». Спасибо комиссару, помог мне слабину заглушить… А только как вышло? Я из госпиталя выписался, и ноги мне не отняли, а Ковальчук в тот день умер. Скоротечная чахотка. Кровью харкал, а об этом и не знал никто.
Сережа с жадностью слушал друга. Вот какой Чуплай!.. Не бешеный, железный!.. Сейчас провал урока казался совсем не стоящим внимания, а собственная горечь жалкой и ничтожной по сравнению с тем, о чем говорил Чуплай. Да он, Сережа, десять уроков даст, а своего добьется. Сегодня же пойдет к Анастасии Власьевне. Только не к Скворечне.
Они вышли на опушку, ослепительное солнце брызнуло в глаза. Снег искрился, и в каждой снежинке родилось новое солнце. Конечно, ничего не случилось!.. Сережа заспешил в общежитие, но Чуплай опять взял его за руку и повернул назад.
— Погоди, я тебе еще скажу. Самое главное… Ты, Сергей, способный, тебе все дается, даже стихи пишешь. Я тоже пробовал, да ни черта не выходит. Просидел вечер, получилась какая-то несуразица:
А сегодня прочитал твой стишок в газете — меня дрожь взяла. Ведь ты можешь, Сережка! Можешь! Наш абанерский поэт!.. Ты, брат, этим не шути. Коли можешь, впрягайся в корень. Вот тебе комсомольское задание. Во что бы то ни стало одолей эту премудрость. По уши в землю уйди, но одолей. Сможешь?..
У Чуплая разгорелись глаза, раздулись ноздри. Он проговорил это тоном приказа, так горячо и страстно, что Сережа вздрогнул.
— Попробую.
— Запомни, я с тебя за это спрошу. Как комсомольский секретарь спрошу. Поэты нам, может, больше всяких других спецов нужны. Для мировой революции. К черту Есенина, Клюева и всяких там нытиков! «Ах, березка, ах, осинка!..» Я плюю на березки. С березками да осинками мы мировую контру не разобьем. Другое надо… Валяй со стихами в Москву. К Демьяну Бедному, к Маяковскому… Вот так, Серега, все силенки собери, а задание выполни. Не подведешь?
— Нет! — твердо сказал Сережа. Только не захваливает ли его Чуплай? Не очень ли трудное задание? Он, Сережа, писал стихи просто так, для себя.
Разговаривая, они снова дошли до муравейника, повернули и не спеша двинулись обратно.
— Сер-ге-ей! Серега!.. — как угорелый бежал по лесу Валька, размахивая тетрадкой. — Куда ты девался? Задача по геометрии не выходит!..
— Вот чертенок! С цепи сорвался!.. — выругался Чуплай. — Поговорить не даст. Не в лесу же тебе Зорин задачу объяснять будет.
— Самую малость!.. — пристал Валька, а Сережа засмеялся.
— Погоди, Яша, давай посмотрим. Ну-ка, раскрывай тетрадь. Гм!.. А где ты высоту у конуса провел?
Сережа скинул рукавицы, схватил палку и принялся чертить на снегу конус.
— Что тебе дано? Высота OS, радиус основания OA…
Чуплай отошел в сторону и долго слушал, как Сережа объясняет Вальке чертеж, а тот вытягивает шею и поддакивает. Яков слушал, слушал, махнул рукой и неторопливо пошел по дорожке.
— Черт его знает, кто из этого Зорина выйдет! Поэт или учитель…
— Смотрите, девчонки, наш поэт под елкой сидит! Опять стихи сочиняет!
— Он какой-то задумчивый стал, с тех пор как урок провалил.
Девушки спешили на каток и весело помахали Сереже рукавичками.
— Давайте вытащим его на лед!
— Звала, не идет, — сказала Клава.
Рая высунула язык.
— Эх, ты!.. Первая любовь Зорина!..
Девочки прыснули, а Клава отвернулась.
— Не выдумывай, Таратаечка!
— Тогда ты, Элина, позови. Хватит ему рифмами голову забивать. Как умеешь, а чтобы Зорин был на катке. Слышишь?
Сумерки густели, на катке зажглись фонари. Клава с Раей спустились под горку, а Элина подошла к Сереже, одиноко сидевшему на пеньке.
Догадки девушек были напрасными. Не новые рифмы и не провал урока сделали задумчивыми юношу, а другое, неизмеримо большее, то, о чем говорил Чуплай в лесу. «Вот тебе комсомольское задание!.. Не подведешь, Сережка?..»
Провал урока он стал забывать. Впрочем, скоро все изменилось. Назар Назарович больше не читал лекции по педагогике, практикой в первой ступени стала руководить Анастасия Власьевна, и Сережа в том же классе дал другой урок на тему «Зима». На этом уроке у него был такой большой план, что не хватило времени обо всем рассказать, учительница сказала, учитель «перестарался», однако преподаватели и практиканты признали урок удовлетворительным. Горечь неудачи побледнела, но не прошла. Теперь Сереже уже не хотелось стать учителем.