— А ты уверен, станешь поэтом?
— Не знаю…
Она поняла и одобрительно кивнула головой.
— Пиши, Сережа, пиши. Только почему стихам работа помешает?
Элина отломила веточку пихты и, отряхивая снег с курточки, с такой же откровенностью рассказала о себе. Ей очень нравится школа, и ребятишек она любит, у нее тоже есть мечта — не просто учителем стать, а преподавателем химии.
— Только знаешь что? Я поработаю года два, подготовлюсь. Наталья Францевна обещала помочь. Вот тогда в институт… Ой, да ты весь в снегу! Повернись-ка, спину отряхну.
Разговаривая, они не заметили, куда идут. Общежитие давно осталось позади, тропинка привела их в лесную чащу. Впереди высились сосны, справа щетинился кустарник.
Первой опомнилась Элина.
— Сережа, где это мы?
Сережа с удивлением поглядел кругом и засмеялся.
— Размечтались!.. На горке свернуть забыли.
— Как здесь глухо! — оглянулась Элина. — Пойдем домой, Сережа. Мне еще лекцию переписать надо… Ой, плачет кто-то…
Совсем близко слышались приглушенные рыдания. Навстречу от кустарника двигалась пара. Парень, обняв девушку, что-то сердито говорил ей, а она всхлипывала и терла глаза кулачками. Это были Женька и Липа.
Сережа с Элиной тотчас узнали их и, не уговариваясь, спрятались за сосну. Они не расслышали, о чем Женька говорил Липе, а когда пара прошла, виновато выбрались из засады.
И сразу пропала радость, словно не было катания, заливистых песен баяна и веселого хоровода снежинок.
ЧЕПЕ
Выпускная группа разбирала не совсем обычное дело. Девушки краснели и отворачивались, ребята старались не смотреть друг другу в глаза, и даже Клавдия Ивановна держалась нерешительно.
На последнем уроке Липу стало тошнить, она ушла в общежитие. Кто-то сказал, у Липы будет ребенок, об этом подруги догадывались и раньше.
Клавдия Ивановна, запинаясь, проговорила, что надо решить три вопроса: кто виноват в том, что произошло, как помочь Липе и как группа относится к этому «событию»?
Группа ответила молчанием. Все пожимали плечами, и никто не решался сказать слово.
— Будем обсуждать или нет? — нахмурилась учительница.
Опять молчание, опять глаза парней и девушек смотрят в пол, окна, потолок.
— Может, не стоит? — осторожно посоветовал Светлаков, старательно протирая платочком пенсне. — От нашего обсуждения не убудет, не прибудет. Шишкина себя потеряла… А мы чего? В нашу компетенцию не входит…
— Компетенция!.. Потеряла! Ты сам себя не потеряй!!. — оборвала Рая. — Чистоплюй, боится замараться. Ну, и катись отсюда!..
— А что, Липа героический поступок совершила? Тогда чего мы не глядим друг на друга? — раздался металлический голос Чуплая.
Глубокие глаза парня глядели строго, Сережа вспомнил, как Чуплай выступал обвинителем на суде. Вот он и сейчас, как прокурор.
Ропот возмущения пробежал по классу.
— Если Светлакову с Чуплаем не нравится, пусть уйдет! — сердито ответила Элина.
— Пусть уходят!
— Без зазнаек обойдемся! — подхватили девушки.
Но осадить Чуплая было не просто, и он не собирался уходить.
— Будем разбирать обоих, — жестко сказал он. — Виновника искать нечего, пусть Новоселов выйдет и признается.
Женька с безразличным видом сидел на задней парте и читал газету. «Меня, мол, не касается!» От слов Чуплая он вздрогнул, украдкой глянул на товарищей и хотел улыбнуться, но не смог и снова уставился в газету.
— Слышите, Новоселов? — повторила Клавдия Ивановна.
Плечи Женьки передернулись.
— А что я?..
— Считаете вы себя виноватым в том, что произошло с Липой?
Новоселов опять равнодушно передернул плечами.
— Пусть выйдет!
— Нечего в прятки играть! — зашумела группа.
Тогда Женька, как вор, которого уже поймали, неторопливо вылез из-за парты и вразвалку прошел вперед. Может быть, шагая от парты до стола, он додумал, как ему держаться и, повернувшись, поглядел на всех сердито.
— Как Шишкина запуталась, так пусть и распутывается, А меня нечего приплетать. Фактов у вас нет, доказательств!..
— Бессовестный!
— И не стыдно!
— Да он просто подлец!
Парень явно просчитался. Гул гнева не дал ему договорить.
Сереже было противно смотреть на Новоселова. Ночь, сосны, заплаканная Липа. Неужели можно стать таким гаденьким?
— Слушай ты, Евгений Захарович! — приподнялся Чуплай. — А ведь не отвертишься. Подаст Липа на алименты — мы все в свидетели пойдем. А Липа не подаст — группа это сделает. Понятно?