— …тогда я и сказал им, что мы вынуждены временно приостановить работу. — Генри Хоффман потянулся к миске с салатом, но промахнулся и едва не сбил стакан Зарин с гранатовым соком. — Проклятье…
— Давайте помогу. — Дина уже приподнялась со стула, но мистер Хоффман сразу сориентировался и схватился за бортик нужной посуды, так что Дине пришлось лишь поджать губы и опуститься на место.
— Скажем так, — продолжил он, перекладывая салат. Капли густого темного соуса падали на скатерть и привлекали всеобщее внимание куда больше, чем слова мистера Хоффмана. Но он, совсем не замечая этого, продолжал перемещать содержимое миски в свою тарелку, попутно скобля вилкой по фарфоровой поверхности. — Генератор прекрасно справляется с выработкой аллириума без чьей-либо помощи. Все процессы отлажены, сами знаете. Но вот остальную деятельность Л’Эшаль, к сожалению, придется поставить на паузу до тех пор, пока не… Зарин, дорогая, я слепой, а не глухой, перестань смеяться над немощным стариком.
— А я и не над тобой, — сказала она, подавив очередной смешок. — Видел бы ты, как смотрит на тебя мама, тоже не смог бы удержаться.
— Ох, как я скучаю по этому взгляду, — с напускным разочарованием вздохнул Генри Хоффман. — Скажи, дорогая, чем я провинился на этот раз?
— Скатерть, дорогой, — с трудом сдерживая гнев, сказала Селена Хоффман. — Моя любимая скатерть. Ты… уничтожил ее.
— Боги, — спохватился он с таким видом, будто всерьез перепугался. Но уголки губ все же предательски дрогнули. — Что же я натворил?
— Соус, Генри… Она вся в соусе.
— Какой кошмар!
Мистер Хоффман подхватил салфетку и принялся оттирать темно-алые капли с белой скатерти, с каждым движением размазывая их по поверхности все сильнее.
— Ой, что вы… — встрепенулась Дина.
— Прошу, прекрати это представление, — громко втянув воздух, сказала Селена. — У нас гости, если ты не забыл.
— О, мисс Уэйланд, вы здесь? — зачем-то уточнил он, хотя сразу повернул ко мне голову, словно и без того знал, что я уже пару минут как стояла на пороге столовой и не решалась войти. — Присаживайтесь, не стесняйтесь.
На самом деле, я была уверена, что меня никто не заметил, потому собиралась уйти так же тихо, как и вошла, но, судя по всему, миссис Хоффман уже давно знала о моем присутствии в столовой, хотя ни разу даже не посмотрела в мою сторону.
Решив, что после приглашения уходить будет точно невежливо, я все же прошла к столу. Дина сразу оживилась, предлагая мне на выбор несколько блюд и порядком расстроилась, когда я положила только небольшой кусок курицы и пару ложек овощного рагу. Несмотря на то, что я уже достаточно проголодалась, мне все еще было не слишком комфортно в присутствии малознакомых людей.
— А Тоби не идет? — спросил Рафаэль, глянув на дверь в столовую. Вопрос не был адресован лично мне, но я все же вяло пожала плечами.
— У него, как и всегда, есть куда более важные дела, — сказала Зарин, изображая излишне деловой тон.
— Мисс Уэйланд, — добродушно обратился ко мне Генри Хоффман. — Могу я полюбопытствовать, что именно привело вас в наш дом?
— Правильнее спросить, не что, а кто, — хмыкнула Зарин, за что получила строгий взгляд от матери. — А вообще она тут потому, что на нее напал тот самый Рейнар.
Повисла длительная пауза. Я была рада, что вмешательство Зарин спасло меня от мучительного обдумывания ответа, но вовсе не хотела раскрывать такие подробности, о которых, судя по всему, знали далеко не все. О которых, как выяснилось, не знала даже я сама…
В голове в очередной раз что-то зашевелилось, подкидывая смутные образы.
Мистер Хоффман откашлялся.
— Отвечать за других — некультурно, дорогая, — обратился он к Зарин и отправил в рот небольшой кусок мяса. Тщательно прожевал и проглотил, прежде чем повернуть голову в мою сторону и продолжить. — Не могли бы вы поделиться подробностями?
Я чувствовала горячую пульсацию в висках, словно где-то там, внутри черепной коробки, тикала самая настоящая бомба, грозя вот-вот разорваться на части. Что я могла рассказать? О чем следовало промолчать? Был ли в этом какой-то смысл? И главное: знала ли я хоть что-то?!
— Как много Тоби рассказал вам? — смогла выдавить я единственный вопрос, от которого можно было хоть как-то оттолкнуться.