— Меня зовут Томас Карвер, я буду вашим преподавателем. — Он замолк, о чем-то задумавшись. Его взгляд медленно скользил от одного студента к другому. — В этом году вас чуть меньше, чем в прошлом, так что можете приглашать своих однокурсников, если им интересно…
Он выглядел расстроенным. К концу предложения его взгляд совсем потух.
— Как я уже сказал, сегодня свободная тема, — проговорил он, и наконец приободрился. — Рисуйте все, что взбредет в голову. Хочу узнать на что способна ваша фантазия.
С фантазией у меня всегда были проблемы. Копировать реальность — да. А вот выдумать что-то свое, новое и интересное никогда не получалось. Прошло наверно несколько минут, пока я смотрела на пустоту белого листа, закрепленного передо мной на мольберте. Я слышала, как шуршат карандашом по бумаге другие, булькают водой те, кто решил рисовать сразу цветом. А в моей голове существовала лишь пустота, такая же как на моем листе.
— Что тут у нас? — Мистер Карвер оказался рядом и остановился. До меня донесся медовый, сладковатый запах то ли одеколона, то ли каких-то ароматических масел, слишком приятный, чтобы быть правдой. Он склонил голову набок, задумчиво посмотрел на лист и подытожил: — Выглядит вполне неплохо. Отличная метафора трудности выбора.
Его улыбка оказалась такой потрясающей и заразительной, что я не смогла сдержаться и неловко улыбнулась, чувствуя, как начинают краснеть щеки.
Пожалуйста, кто-нибудь, вызовите мне скорую.
Мистер Карвер проследовал к другим ученикам. Я выглянула из-за мольберта, чтобы подглядеть, что делают остальные, но не смогла разобрать — зрение не позволяло. Тогда мой взгляд зацепился за постановку для натюрморта справа от меня, и я решила, что нарисовать его будет лучше, чем совсем ничего.
Когда набросок выглядел почти похоже, мистер Карвер вновь оказался рядом.
— Нет-нет-нет. — Он порывисто подцепил лист и отлепил бумажный скотч от мольберта. — Сегодня мы с натуры не рисуем. Прояви фантазию.
— Но… Я не умею рисовать из головы.
Мистер Карвер задумчиво смотрел на меня. Потом его лицо изменилось, точно ему пришла в голову какая-то идея. Он глянул на тюбики с акрилом, которые я выбрала. Пересек комнату до шкафа, вернулся с новым листом и широкой флейцевой кистью, и вручил ее мне.
Я растерянно наблюдала за тем, как он перевернул мольберт в горизонтальное положение и закрепил новый лист. Взял кадмий синий, тонкими пальцами раскрыл тюбик с акрилом и выдавил приличное количество на центр листа. Потянулся за голубым и добавил несколько капель, следом немного церулиума и белого. Я так и сидела с кистью в руке и смотрела на расплывавшееся по листу нечто, а сердце у меня сжималось от такого расточительства.
Мистер Карвер глянул на меня и с улыбкой сказал:
— Давай скорее, а то засохнет.
Я оторопела.
— А что рисовать-то?
— Что угодно, — сказал мистер Карвер. — Что получится. Просто расслабься и твори.
И ушел, оставив меня наедине с кистью и неприличным количеством начинавшего подсыхать акрила.
Получившееся, конечно, трудно назвать картиной. Какая-то странная абстракция. Слишком своеобразно и совсем не похоже на то, что я привыкла считать искусством, но мистер Карвер довольно кивнул. И так приятно, комфортно и уютно мне не было еще ни на одном занятии. Если и стоило поступать в Абендорм, то хотя бы ради этого.
— Не знала, что ты тоже записалась на рисование, — обратилась я к Грете, когда мы шли к основному зданию.
— Я хотела на флейту, но в этом году преподаватель не продлил свой контракт с академией, а замену не успели найти. Вот я и решила попробовать себя в новом занятии.
— Играешь на флейте? — поразилась я.
— Да, с детства. Меня мама учила.
— Это… здорово, — сказала я и поджала губы. Действительно здорово, когда родители не только одобряют интересы детей, но и поддерживают их. — Я думала, ты запишешься с Шер на литературу.