— Так у вас… — с сомнением пробормотала я, чтобы развеять затянувшееся молчание. — …есть какой-то план?
Рафаэль кивнул, отпив чай и отставив чашку на столик.
— Вариант только один. Я заберу магию восприятия из источника и внушу всем, кто в курсе ситуации, что они ошиблись.
Я растерянно перевела взгляд с него на Зарин, которая теперь нервно теребила ноготь, и вновь посмотрела на Рафаэля. Но он даже не изменился в лице, и мне стало не по себе от того, с каким спокойствием он высказал желание прикоснуться к источнику, одна мысль о котором вызывала у Тоби, если не страх, то сильную тревогу. Мы ведь не раз обсуждали такую возможность, но всегда упирались в то, что это слишком опасно. И теперь я не могла понять: знал ли Тоби о чем-то, чего не знал Рафаэль или же просто все это время проявлял излишнюю осторожность?
Но этот вопрос был далеко не первым в списке, сформировавшемся в моей голове, как только он высказал свое предложение.
— Хотите в очередной раз запустить замкнутый круг из лжи? — спросила я, наверное, чересчур возмущенно. Но во мне все еще тлела обида и отвращение к магии восприятия. — А потом надеяться, что на этот раз не случится что-то еще, из-за чего они все вспомнят?
— А ты что предлагаешь?! — разозлилась Зарин, вцепившись в обивку кресла. — Послушать Тоби и ничего не делать? Бросить их там? Думаешь, мы будем просто сидеть в стороне, пока…
— Ты в этом участвовать не будешь, — перебил ее Рафаэль.
— Что, прости?! Ты, видимо, забыл, что мне шестнадцать, а не десять!
Со стороны маминой спальни донеслось какое-то копошение, и я подумала, что Джейден подслушивает. Тихо усмехнувшись, я отпила чай и задумалась о плане Рафаэля, пропуская мимо ушей их продолжавшиеся пререкания.
Только вот других вариантов выхода из сложившейся ситуации словно и не существовало.
Что именно предъявят Генри Хоффману за использование магии восприятия и как к его делу приплели Селену, я не знала, но вот Тоби… В груди что-то неприятно кольнуло, и до меня вдруг только сейчас дошло осознание: все действительно очень серьезно. Если на него и правда повесят все, что натворил Рейнар, ему светит как минимум несколько десятков лет заключения, а то и вовсе пожизненное.
От этой мысли стало тошно и даже вполне приятный на вкус чай показался настолько отвратительным, что я едва удержалась, чтобы не выплюнуть его обратно в чашку. Через силу сглотнула.
— Тоби сложно было контролировать даже две магии основателей, а ты, прикоснувшись к источнику, получишь доступ к абсолютно всей, — вклинилась я в их спор и посмотрела на Рафаэля. — Уверен, что справишься?
Пару секунд он молчал, раздумывая, но все же решительно кивнул.
— Может, я никогда и не был образцовым сыном, но оставить свою семью в беде точно не смогу. Так что, у меня нет иного выбора, кроме как справиться.
Повисла пауза. Я инстинктивно прижала сумку с ключом, оставленным мне Миреллой, поближе к себе, все еще сомневаясь.
«Один для тебя, другой — для него», — пронеслось в голове так четко и громко, словно я и впрямь снова слышала ее голос. Что, если она говорила именно о Рафаэле? И могло ли это значить, что, соглашаясь на их план, я действую именно так, как она и задумала?
Но что в таком случае делать? Отказаться? Оставить Тоби на произвол судьбы?
Как бы я ни злилась, как бы ни старалась убедить себя в том, что мне нет до него никакого дела, я все равно не желала ему такой участи.
— Ладно, — вздохнула я, поднявшись с дивана. — Но я иду с вами.
— Отлично, и я тоже! — Зарин вмиг оживилась и, подскочив, уже поспешила к выходу из квартиры, явно намереваясь отправиться сию же секунду, но всего через пару шагов замедлилась и обернулась. — А куда, кстати?
Они оба выжидающе посмотрели на меня, и их лица вмиг омрачились.
— Ты не знаешь, — разочарованно произнес Рафаэль, должно быть, только сейчас осознав это. — Я думал, он должен был сказать хотя бы тебе…
Зарин совсем поникла, замерев в прихожей, но все же жалобно спросила:
— А если попробовать связаться с ним? У Джейдена ведь сестра там работает, вдруг она сможет…
— Не сможет, — донеслось из-за спины, и я обернулась. Джейден все-таки вышел из маминой спальни и теперь стоял с хмурым видом, прислонившись к двери. — Я только что писал ей. К вашим родственничкам никого не пускают. Якобы «особо опасные преступники».