— Нет… — сказала я, совсем растерявшись.
С громких хлопком Джейден уронил рисунок передо мной.
— Нарисовано хреново, но личность угадывается.
Я все еще смотрела на искаженное лицо, не понимая как на одном и том же листе мы можем видеть разное. Если б у меня была магия, я бы поняла, но…
— И кто это?
— Эймет Остерн, — сказал Джейден.
Что-то знакомое. Что-то очень…
— Из генерального совета?! Тот, что пропал в августе?!
Джейден кивнул и вновь прошелся по комнате. Вернулся и протянул свой телефон.
— Напиши свой номер, с тобой свяжутся по этому делу.
— Но я не…
— Это убийства, — серьезно сказал Джейден. — И их было уже восемь. Так что… — Джейден глянул на меня что-то обдумывая. — Придется помочь, если не хочешь проблем с блюстителями.
И я вписала свой номер в его телефон.
Связываться с блюстителями я, конечно, совсем не хотела, но проблемы с ними мне точно не нужны.
Глава 16
28 сентября, суббота
— И ты можешь изменить так любой знак? Что, если не ******* ***** * ****, а ******** ** *****, — говорит он, и его слова звучат как шипение. Кто-то стер их, вырезал из моей памяти.
Но там, в воспоминании, десятилетняя я прекрасно понимаю, о чем он. Болтаю ногами, сидя на скамейке на заднем дворе ЦИОРМа, пока он сидит рядом с искаженным лицом и смотрит на меня пустыми глазницами.
— Не знаю, — говорю я. — Мама сказала, что такое происходит только при серьезной необходимости. — Я замолкаю и поднимаюсь, встаю напротив него и обхватываю его руку своими. — Но вы не говорите ей, что я рассказала… И про знак тоже.
— Конечно, я ничего не буду ей рассказывать, Элисон. — Его рот не движется, но тонкая ткань вуали подергивается в так словам. Он сжимает мою руку крепче. — Мы ведь друзья, а друзья не рассказывают секреты друг друга. Так что, ты тоже не говори, что я спрашивал.
И я усиленно киваю, чувствуя, как внутри разливается тепло.
Если бы кто-то спросил, какое мое самое яркое воспоминание из детства, — я бы выбрала это. И не важно, что лицо того человека искажено в моей памяти, отчего после пробуждения мне слегка не по себе. Я бы все отдала, чтобы узнать его личность, понять, кого десятилетняя я считала своим другом, и кто называл другом меня. Если б не это воспоминание, я бы думала, что и вовсе провела все свое детство в полном одиночестве, окруженная пыльными книгами с ссохшимися корешками, грозившими развалиться от любого неудачного прикосновения; и непонятными, жуткими взрослыми, говорившими о чем-то, чего я не понимала. Знала все эти слова, но стоило им оказаться в определенной последовательности, как смысл сразу терялся и ускользал от меня. А тот человек всегда говорил понятно. И говорил он со мной, а не с другими. Воспринимал меня как равную, а не как жалкий зародыш человека, еще не доросший, чтобы участвовать в разговорах и иметь собственное мнение.
Поэтому на пробежку я не пошла. Сидела в теплом свете настольной лампы, выводя линию за линией, пытаясь уловить образ, который то и дело ускользал. Может, рот и не в эту сторону вывернут? И складки ткани лежали иначе? А нос точно сломан именно так? Я закрывала глаза, пытаясь вновь возродить в памяти его лицо, но чем больше времени проходило, тем труднее мне было вспомнить.
В итоге, я и вовсе забыла, как он выглядел, но все же сунула блокнот едва разлепившей глаза Шер. Она долго смотрела, тянула пальцами веки, щурилась и усиленно моргала.
— Ну такое, — сказала она.
— Что «ну такое»?
— Не знаю, чувак какой-то вроде.
— Похож на кого-то?
— Да нет, не осо-о-обо. — протянула Шер, зевая. — А на кого должно быть похоже?
— На человека вообще похоже? Честно.
Шер бросила на меня короткий непонимающий взгляд и потянулась.
— Ну-у… обычно у тебя лучше получается. Только не обижайся. Ты в город поедешь?
— Поеду, — буркнула я и убрала блокнот в сумку.
— Эли-и-ис, ты же сама попросила честно, чего надулась?
— Да не дулась я!
Просто обидно, что не могу сама увидеть, что нарисовала. И понять, кого пыталась нарисовать.