— О, премного вам благодарен, господин инспектор. Значит, я сейчас могу уйти и погулять по вашей чудесной столице?
— Разумеется. Но только прежде требуется ответить на один вопрос.
— Я к вашим услугам, уважаемый господин инспектор.
— Сколько левов вы получили от лица, с которым встретились в кафе при отеле «София», а затем увезли в вашей машине? Кажется, вы передали ему тысячу долларов? — Антонов извлек из ящика стола зеленые банкноты, веером развернул их перед Кираджи и снова положил обратно.
— А, значит, так?!
— Жду вашего ответа.
— Хорошо. Две тысячи левов.
— А почему вы не обменяли их в банке?
— Зачем, там курс гораздо ниже.
— Там платят по официальному курсу! А знаете ли вы, что финансовая сделка, которая была заключена с нашим гражданином, является незаконной и наказуемой?
— Нет, господин инспектор, поверьте мне, этого я не знал.
Антонов был совсем не склонен верить этому юркому египтянину, но не счел нужным дискутировать с ним. Как только Кираджи выложил на стол две тысячи левов, отданных ему Поповым, и подписал протокол, в котором объяснял все случившееся, Антонов продолжил:
— А сейчас можете поинтересоваться, что предполагает наш закон за совершенное вами преступление.
— Но я же сказал вам, что не знал об этом.
— Допустим. Хотя, если это так, то зачем нужно было проводить валютный размен тайно, где-то за пределами города? Почему не в кафе, за столиком? Однако независимо от этого вы должны знать, что незнание закона не снимает с вас ответственности Наш закон предполагает конфискацию денег — и долларов и левов, а также штраф в тройном размере. Кроме того, поскольку сумма сделки превышает 150 левов, по закону вам грозит тюремное заключение.
— Не может быть!
— Я могу прочесть вам текст закона…
— Нет, не нужно, я вам верю.
— Благодарю за доверие. А теперь скажите, как давно вы знаете человека, с которым совершили эту противозаконную валютную сделку?
— Всего месяц. Я был в этом кафе, он подошел к столику и предложил мне продать доллары или какие-нибудь другие западные деньги. Но тогда у меня не было ничего подходящего. Поэтому мы и уговорились, когда я вернусь из Милана, встретиться снова там же. Так и сделали.
— Что еще он вам предлагал?
— Что, например?
— Мы вас спрашиваем.
— Ничего.
— Девушку?
— Разве это торговая сделка?
— Почему же нет? Вы слышали такое выражение — «торговля телом»?
— Я серьезный покупатель, господин инспектор. В Милане все меня знают.
— Милан — большой город…
Вернулся Консулов. Он протянул Антонову паспорт Кираджи, в который была вложена записка: «В течение последних двух лет он четыре раза пересекал Болгарию. Всегда на автомобиле. Компрометирующего материала не имеется».
Антонов позвал Хубавеньского и поручил ему побыть с Кираджи в соседней комнате. Выходя вместе с Хубавеньским, тот спросил:
— Почему вы меня задерживаете? Что вы сделаете со мной?
— Еще не прошло шести часов, господин Кираджи. Потерпите!
Когда они вышли, Консулов сказал:
— И я присоединяюсь к вопросу этого достопочтенного коммерсанта: что ты намерен с ним делать?
— Лично меня он интересует только в связи с убийством Пели. Мы устроим им очную ставку с Мери и, когда они подпишут протокол, сдадим в хозяйственную милицию, пусть там разбираются… Не только они должны нам помогать, но и мы им! А сейчас — к шефу.
На очной ставке с Омаром Кираджи Попов сначала отказывался давать какие-либо показания, но затем, когда прочел протокол, он взглянул на Кираджи таким «кровожадным взглядом», что тот испуганно отодвинулся. Выходило, будто тот виновен в его провале. Но когда ему показали снимки того, как он сидел в машине, как беседовал в кафе, как менял валюту, Мери заговорил:
— Согласен, ну, купил немного долларов у… этого. На свои же деньги!
— Не немного, а целую тысячу, — возразил Антонов. — А хорошо ли это или плохо, решит суд.
После того как был подписан протокол, Мери отвели в камеру. Требовалось решить, что же делать дальше с Поповым. Конечно, можно было оставить разговор на следующий день. Все и так устали за сегодня. Видимо, еще более утомленным и нервно напряженным был сам Мери. Но как бы он ни горячился, он не может не понимать, что уже обеспечил себя несколькими годами заключения. К ночи же он придет в себя, продумает сложившуюся ситуацию и что-нибудь «изобретет» оригинальное. Нет, решил Антонов, необходимо провести главный разговор сейчас же, не откладывая на завтрашний день.