Но не успев начать объяснять, я его грубо прервал:
— Замолчи и не говори больше и слова, ты меня утомляешь. К Дементорам твои цели, твои взгляды и прочее. Да и тебя самого к Дементорам. Ты напыщенный индюк, что из себя ничего не представляет, тебя мне слушать незачем.
Гиллерт встал словно вкопанный, но спустя пару минут смог вернуть хватку от неожиданного ответа:
— Пусть будет так, не буду отрицать твоих слов, но ты же не откажешь мне в дружественной дуэли, чтобы показать, так говоря, свои навыки, — он вновь обольстительно улыбнулся, а я почувствовал легкое давление на свое сознание.
Хищно улыбнувшись, я резко вспомнил свои дни на арене и, совершенно не сдерживаясь, ударил по его сознанию.
Гиллерт сразу отшатнулся, схватился за голову, но на колени не упал, оставшись на своих ногах:
— Грубо, — буквально выплюнул он. Из носа потекла тонкая струя крови, которую он стер мраморно белой рубашкой, совершенно более не заботясь о своем виде.
— Я покажу тебе, с кем не стоит быть столь грубым, — вся дружелюбность испарилась в мгновение ока, а вместо нее остался лишь очень злой и враждебный молодой человек, что желал проучить своего обидчика.
Гиллерт не стал медлить или сомневаться. Его палочка взметнулась вверх, и воздух между нами сразу завибрировал. Первое заклинание сорвалось с ее конца неожиданно — узкий луч зеленого света метнулся прямо в мою сторону. Но я был готов к такого рода атакам. Резким движением палочки я создал щит «протего!», отразив удар в сторону. Луч врезался в дерево, что сразу разлеталось на мелкие щепки.
— Так вот как ты решил играть? — спросил я с насмешкой, отбросив мантию и принимая боевую стойку для ближнего боя. — Ты решил, что это произведет на меня впечатление? Может быть, ты считал, что это станет для меня неожиданностью?
В ответ он бросил новое заклинание, а не пару ласковых слов. На этот раз луч был синим и слабо пульсировал:
— Ступефай! Конфринго! Редукто!
Я уклонился, позволив его заклинаниям пролететь мимо, только на волосок избегая луча. Почти сразу я шагнул вперед, сократив расстояние между нами. Его заклинания становились яростнее, многообразнее, но все они не достигали цели. Каждый новый луч заклинания лишь поднимал мою уверенность, параллельно вгоняя Гиллерта в панику и даже страх.
— Экспульсо! Конфринго!
Легкое отклонение и лучи проходят мимо.
— Редукто! Редукто! Редукто!
Все три, что в стены Хогвартса.
— Ступефай!
И снова промах.
Когда между нами оставались считанные шаги, я бросился вперед, ударив его по запястью так, что палочка вылетела у него из рук. Гиллерт вскрикнул от боли, но тут же восстановил равновесие, бросаясь в рукопашную. Это было его ошибкой.
Его неуклюжие движения были до боли смехотворны. Чувствовалось отсутствие какой-либо практики.
Я с легкостью увернулся от одного удара, второго, третьего, поднырнул под следующий и сбил его с ног. Он рухнул на землю, но не сдался. Его взгляд полыхал, и он, прищурившись, направил только что поднятую палочку, прямо мне в лицо.
Заклинание сорвалось в последний момент:
— Экспеллиармус!— но я перехватил его руку и с небольшим усилием вывернул ее, сделав болевой прием.
— Достаточно, — прошептал я. — Ты проиграл.
Но тут вмешался Альбус. Его голос прозвучал громко и эмоционально.
— Аберфорт, остановись! — Он направил палочку на меня и сразу запустил в меня комбинацией заклинаний,— Петрификус Тоталус! Инкарцеро! Ты не понимаешь, что делаешь! Ты вообще ничего не понимаешь! Глупец!
Я повернул голову удивленный, но не сильно. Я ожидал такого решения от него. Он лучше выберет своего молодого любовника, чем поддержит семью.
— Ты защищаешь его? — спросил я с отрешённостью в голосе, — Ты встаешь на его сторону против своей семьи? Против своих родных брата и сестры?
— Он… Он прав, а ты глупец, что никогда меня не понимал! — ответил Альбус, его голос дрогнул, — Мы предназначены, чтобы работать вместе. Ты… Ты просто не понимаешь этого, не понимаешь моей судьбы.
Разочарование накрыло меня, но я не позволил эмоциям взять верх. Гиллерт, воспользовавшись моментом, снова поднялся и, объединяя усилия с Альбусом, начал новую стремительную атаку. Теперь они оба были против меня, но я не собирался отступать или проигрывать.