– Я сама дойду. Охраняй своего борзописца. – В дверях она посмотрела мне в глаза. – А я для тебя тоже – боевая подруга?
Я поцеловал ее, как ребенка, в лоб и легонько подтолкнул на лестницу.
Потом я долго рассматривал с дивана узор на обоях. Если бы я обитал в Госфорд-парке, то облазал бы с лупой окровавленную квартиру, проанализировал бы вранье общих знакомых и стальной клешней взял бы убийцу за гениталии. Но я жил в реальной жизни, из которой давно ушел справедливый Бог. Воспоминания о Дэне не проносились перед глазами, словно кадры посеченной временем кинопленки. Сбой изображения наступал через несколько секунд, мысль уносила обратно в суету. В какой-то момент я с отвращением осознал себя высчитывающим дедлайн сдачи новой статьи, которая гарантировала бы мне попадание в майский номер.
Я даже обрадовался, когда в третьем часу ночи туалет пришел в движение. После первых всполохов прошло несколько секунд, прежде чем бледный и взъерошенный Калинкин заглянул в комнату.
– Не спрашивай, что я здесь делаю, – предупредил я его вопрос. – Я здесь живу. Убери в сортире, прими душ. Халат на вешалке в прихожей. Потом поговорим.
– Осталось что-нибудь? – У Толика было лицо висельника в ожидании царского гонца.
– Нет.
– А идти далеко?
– Далеко.
Калинкин издал душой звук, словно только что узнал о кончине родного брата. За коньяком он все-таки сходил. В последующие два часа мы обсуждали, что будет, если мадридский «Реал» купит Шевченко, Месси, Руни и Зырянова. Я плохо помню, как лег спать.
На следующее утро меня разбудил звонок Лики, которая интересовалась, сколько я собираюсь дать на похороны. Я пояснил, что долларов двести, и почувствовал, как заливаюсь стыдом.
Анжелика была на четыре года младше Дэна, но жить со взрослым выражением лица начала первой. После школы она поступила на журфак и уже к концу первого курса вышла замуж за молодого диктора с радио, который, на свою балду, читал лекции в ее группе. Думая, что растет в глазах Лики, супруг протащил ее по всем кругам нарождавшейся богемы. Но в какое сравнение мог идти он, говорящая кукла, с деятелями кинематографа, в которых Лика была с детства влюблена цепкой любовью зрительницы? В то время режиссеры, клипмейкеры и продюсеры пачками дрыхли на барных стойках найт-клабов, а на «Ленфильме» снималось два-три фильма в год. Мэтрами считались те, кто поучаствовал в создании двух и более рекламных роликов. Но за стаканом польского «Абсолюта» каждый проклинал мелочовку и мечтал снять настоящий полнометражный экшн с мордобоем, изнасилованиями и туалетными гэгами, по которому соскучился зритель. Именитые актеры и режиссеры советской поры, впитавшие брежневскую широту застолий, придавали этой тусовке наплыв элитарности. Бандиты, которым нравилось именоваться продюсерами, подбрасывали деньжат. И всем им была нужна пресса в лице Лики, потому что иначе никто бы не узнал, что эти разбитные пропойцы формируют мировоззрение нового российского общества. Иначе их лысые головы и волосатые уши не привлекали бы такого количества восторженных девушек, многие из которых в рекордно короткие сроки превращались в шлюх и наркоманок. Матерые сценаристы, вернувшись домой под утро, пафосно объясняли женам: «Да, я работал с Товстоноговым, а сейчас вынужден пить с этим быдлом, потому что иначе мне придется торговать в ларьке». Им вторили продюсеры, у которых тоже были семьи: «Если я не буду поить эту камарилью, кто будет митинговать, когда меня, не дай бог, посадят». Музыканты, художники, писатели, монтажеры, директора, журналисты – все что-то врали, гуляли наповал, подлечивались и снова гуляли.
Дэн рассказывал, что однажды заходил вместе с сестрой на презентацию какой-то мелодрамы про оборотней. Были все. За час у фуршетного стола Дэна раз сорок толкнули, не дрогнув ни единым лицевым мускулом. Один лохматый духоборец, по-свойски стиснув Лике ягодицу, громко поведал, что ему дали тридцать тысяч долларов на новогоднюю комедию. Через две стопки он предложил Лике эпизодическую роль: перебежать через Невский с фальшфейером в заднице, и выразил готовность немедленно приступить к пробам. Девушка вначале благосклонно хохотала, а потом задумчиво покусывала губы. Дэн легко подружился с веселым режиссером. Он напоил дядьку в кашицу, привез бормочущее тело на вокзал и, под предлогом встречи с Милошем Форманом, отправил его в ночь «скорым» на Воркуту без денег и документов. Взамен карман кинематографиста пополнился пластмассовой фигуркой «Оскара», купленной в сувенирной лавке. Снял ли он впоследствии новогоднюю комедию, неизвестно.
Между тем Лика купалась в улыбках экранных знаменитостей. Однажды ей посчастливилось быть обласканной кумиром ее мамы – актером Румянцевским, изображавшим при старом режиме буржуев и белогвардейцев. Породистый старец угощал ее абсентом, высматривая в глазах градус возможного отпора, почитал Блока и под конец молча потащил в такси. В общем, муж Лики скоро объелся груш. Он был страшно далек от высшей лиги со своей мещанской чистоплотностью и семейными трусами «Олимпиада-80». Возвращаясь с ночного эфира, он находил дома очевидные следы мужского пребывания, что подтверждалось показаниями соседей. Заявлять протест он не решился, но приехавшая из Сарапула мама в шесть секунд выставила салонную моль на лестницу.