От нескольких десятков туземцев, живущих в жалких предместьях какого-нибудь сельского поселка в Новом Южном Уэльсе, области, в которой белые поселились примерно сто пятьдесят лет назад, очень мало можно узнать о первобытных условиях жизни. Даже в Северной и Центральной Австралии, где австралийцы до самых последних лет сохраняли еще многое из того, что было характерно для их прежнего образа жизни, не найдешь больше ни одного туземца, который не вступал бы в какой-то контакт с белыми поселенцами или миссионерами. Когда в 1937 году я приступил к своим практическим исследованиям на Северной территории, из шестнадцати тысяч аборигенов больше половины считалось «номадами». В 1960 году так называемые номады составляли менее одного процента, а сегодня их, по сути, нет совершенно.
Перед войной и в первые военные годы в области Кимберли в Северной Австралии и на Грут-Айленде я имел возможность работать среди различных групп туземцев, которые еще сохранили многие первобытные черты. Всего лучше я знаю группу аборигенов, проживающих на Грут-Айленде.
Особо примечательным для австралийских аборигенов было их антропологическое и этнографическое сходство на всем континенте. Экономическая основа их общества была одинакова во всей Австралии, хотя в зависимости от местных условий, а на севере вследствие исторических связей с Новой Гвинеей и Юго-Восточной Азией имелись и отдельные различия в форме хозяйства и в религиозных представлениях. Жители Грут-Айленда не составляли в этом отношении исключения и обнаруживали различные нетипичные черты, которые в конечном счете объяснялись двухсотлетним (если не более давним) влиянием макассаров из Сулавеси (Целебес) и других азиатов с севера.
Все австралийские аборигены были охотниками и собирателями; к этому добавлялось еще и рыболовство. Между мужчинами и женщинами существовало явно выраженное разделение труда. Мужчины охотились на зверя, а женщины в это время собирали съедобные растения. Были и известные исключения: иногда женщины ловили мелких зверьков — ящериц и крыс. В пустынных областях Центральной Австралии, где не водятся более крупные звери, такие, как кенгуру или валлаби, мужчины добывали мелких зверьков, но это было скорее собирательством, чем охотой. Мужчины и женщины добывали весьма ценные для них вкусные «сахарные сумки», то есть мед лишенных жала пчел.
Добывать мед диких пчел, который прежде
был для аборигенов Северной Австралии
единственным источником сахара, очень опасно
Эта пчела похожа на обычную комнатную муху, только несколько поменьше. Она лепит свои соты чаще всего в дуплах эвкалипта. Чтобы найти мед, некоторые туземцы ловят пчелу, втыкают в нее маленькое перышко и наблюдают, куда она полетит. На Грут-Айлепде австралийцы, по моим наблюдениям, полагаются только на свои глаза, и меня всегда поражало, как они усматривают маленькую дырочку в стволе дерева, которая ведет в улей и находится иногда на высоте шести или девяти метров от земли. Если ствол дерева был не очень толстый, местные жители, сопровождавшие меня, срубали его топором и затем вырезали оттуда сахарную сумку. Иной раз соты занимали более двух метров в дупле дерева, толщина которого не превышала трех-четырех сантиметров. Если же мед находился в толстом дереве, один из мужчин карабкался вверх, делая топором зарубки для пальцев ног. Добравшись до дыры, он расширял ее настолько, чтобы пролезла рука, затем собирал мед в сосуд, с которым спускался вниз. Однажды у сопровождавшего меня туземца была для этой цели только старая фетровая шляпа. Мед был смешан с мелкими щепками, корой, воском и пчелами, утонувшими в собственном меде. Несмотря на все эти примеси, мы с нетерпением ждали сахарную сумку, потому что мед, даже и такой, очень вкусен.
Эта «охота» весьма опасна, что доказывают собранные этнографами семейные истории, которые на языке специалистов называются «генеалогиями». В них часто как причина смерти значится: «Упал с дерева, когда доставал сахарную сумку».
На Грут-Айленде мед не является единственным источником сахара, находящимся в распоряжении туземцев. Но, во всяком случае, так называемая манна не играет столь большой роли. Это высохшие экскременты маленьких, собирающих сок насекомых. Такая манна похожа на снежинки, она лежит на низких кустах и содержит много сахару. Если мы, проходя через заросли, натыкались на нее, то обламывали ветку и, срывая листок за листком, слизывали сладкую массу.
У туземцев было одно-единственное домашнее животное — собака динго. По-видимому, динго ввезли в Австралию во время какого-то позднего переселения на континент. Если не считать более низких по форме сумчатых животных, динго был единственным млекопитающим, которого обнаружили в Австралии в 1788 году первые поселенцы. Австралия и группа островов Новой Гвинеи отделены от Юго-Восточной Азии проливами, и собака могла переплывать на континент, только сопровождая предков теперешних аборигенов на их лодках или илотах. В Тасмании собак не было, потому что этот остров к тому времени уже был, должно быть, отделен от Австралии широким проливом. Динго — величиной с небольшого волка, обычно бледной окраски; тело собаки покрыто мягкой шерстью, хвост взъерошенный. Иногда встречаются и черные динго, по и у них кончик хвоста белый. Динго разгуливают чаще всего по ночам, в противоположность волкам не собираются с целью охоты в стаи, так что для человека они не опасны. То, что они не лают, а воют, отличает их от домашних собак, п потому некоторые ученые относят их к особому виду. Однако динго скрещиваются с ввезенными из Европы домашними собаками, а это расходится с принятым понятием особого вида. Туземцы находят щенков диких динго и дрессируют их для охоты.
Рыбная ловля была добавочным занятием туземцев даже в пустынных областях, где вода в реках сохраняется недолго. Способы ловли рыбы на всем континенте различны — рыб поражают копьем, удят, ловят вершей, запруживают реку, опускают в нее ядовитые растения, усыпляющие или отравляющие рыбу. Ловля рыбы обычно занятие мужское, но женщины часто помогают при подготовке к ловле.
Мужчины и женщины пользуются деревянными и каменными орудиями. Кремни применяют вместо ножа для всех целей, а обработанные выпуклые и вогнутые камни служат скребками, используемыми для различных надобностей. Каменный топор на рукояти встречается не у всех австралийских аборигенов; его нет на крайнем юго-западе континента. Обычно лезвие отточено с одной стороны, но иногда и с обеих.
Утварь и орудия труда у женщин намного проще, чем у мужчин. Женщина имела деревянную палку-копалку, чтобы с ее помощью вырывать из земли бататы, корни лилии и личинок. Затем в ее распоряжении было блюдо из дерева или коры, в котором опа сохраняла собранные съедобные растения и которое она иногда использовала вместо колыбели для новорожденного ребенка. Она пользовалась также камнями, чтобы давить между ними семена и орехи.
Во всей Австралии обычное оружие мужчины — это копье, или простое из цельного куска дерева, или с каменным наконечником. Копье было и обычным оружием тасманийца. Во многих местах, но не на всем континенте мужчина пользовался также особым приспособлением — копьеметалкой, увеличивающим дальность полета копья. На жаргоне белых, живущих в зарослях, это приспособление называется «вумера». Тасманийцы не знали вумеры, ею не пользовались и аборигены, живущие на островах Батерст и Мелвилл на севере.