– Знаешь, когда бывает обидно? – спросил меня как-то папа, во время памятного скамеечного вечера. – Когда сидишь себе с симпатичной бабой, смотришь телик, и ни о чем не думаешь. Ну, разве что – пивка бы, – папа засмеялся, показывая мне наполовину выкушанную бутылку. – А баба в это время шифрует, что это стратегия твоя такая. Обводной маневр. Напускным равнодушием, отвлеканием показывать, что секса вообще не хочешь. Вот тогда она начинает все делать для того, чтобы заставить тебя захотеть секса по-настоящему. Вроде как случайно уронит пульт тебе на ширинку и будет медленно, заграбасто его брать. Или кинет что-то на пол – и начнет наклоняться. А тебе наблюдать за натянувшимся задним видом… Уловок не перечесть, – папа приложился к пиву, – и, бесспорно, она добивается своего. Ты возбужден и хочешь ее. А после секса она торжественно заявляет, что мужики только этого и хотят. Только об этом и думают.
Папа повернулся ко мне и вопросительно поднял брови.
– Обидно, – быстро подтвердил я.
Мы сидели на большущем киевском бульваре. По обе стороны скверика пролегала широкая дорога. Маленькие, мелко гудящие электромобили сновали туда-сюда.
– Когда-то баб и близко не подпускали к рулю, – задумчиво проговорил папа. – Ведь долгое время считалось, что баба не в состоянии постичь то, что создавалось мужчиной для других мужчин. Их дело – убирать, стирать, готовить. А только глянь, что сейчас происходит.
– Обидно, – ответил с готовностью.
***
Кстати, у папы еще был брат. Его даже не успели никак назвать, потому что очень быстро умертвили.
С самого рождения в нем заподозрили неладное. Первым делом в глаза бросался его нос – с одной ноздрей. То есть, вовсе без перегородки. Малюсенькая такая дырочка, в которую, как в мундштук, Иена непременно бы вставила сигарету.
Кроме того, после генетического анализа определилось, что новорожденный имеет дефективные хромосомы, отвечающие за разум.
Другими словами, надежды на то, что когда он повзрослеет телом, то повзрослеет и умом, не было никакой. Иена тут, я уверен, сказала бы – это касается абсолютно всех мужчин.
В ходе дальнейшего детального анализа происшествия оказалось, что слабоумие папиного брата могло преспокойно передаться в наследство детям. И не могло – а практически достоверно точно наследуется. Это, конечно, при том условии, что тело человека-мундштука соизволит стать репродуктивным.
Собранный докторский консилиум, без учета мнения матери, которая тому времени уже была лакомством подземных жителей, принял решение, что особого толка от жизни родившегося нет. Будет лишь редкостные мужские штаны протирать.
Да и вообще – своим плачевным видом будет символизировать состояние теперешнего мужского сословия.
Укол какой-то гадости превратил моего дядю в настоящий человекоподобный мундштук.
Веселого мало.
Вскрытие внутренних органов показало множество недочетов – отсутствие одной почки, порочное сердце, недоразвитые легкие. Вряд ли с него вышел бы хороший спортсмен. Уже не говоря об ухажера нескольких сотен миллионов самок.
Зато папа заметил, что член у братца нешуточный. Уже у новорожденного он выглядел, как охотничья сосиска.
Меня этот факт генетической несправедливости выводит из душевного равновесия.
***
Для стимуляции вашей любознательности, туши, замечу, что самый длинный половой член у борова. Его длина достигает фантастических размеров – полтора метра плоти скрывается в кожных складках.
Хотя нет, аргентинские савки вообще вне конкуренции. У них пенис до полуметра вырастает, тогда как сами утки мелкие и незадачливые. Помимо размеров пенис имеет сложное строение – основание покрыто шипиками, а конец мягкий и напоминает кисточку. К тому закручен, как штопор.
Так вот, эти ребята собираются толпой на ток и привлекают самок совместными демонстрациями, в том числе хвастаясь своим пенисами-красавцами. И самки уже выбирают.
Есть мнение, что шипики пениса играют роль ершика – они прочищают перед эякуляцией покрываемых самок от чужой спермы.
***
Так вот, в тот памятный вечер по асфальтной дорожке к нам приближалась парочка девушек. Папа пребывал в меланхоличном настроении, смотрел себе под ноги. И заметил их только когда они подошли совсем близко.
Первая была одета в какое-то платье, сильно напоминавшее нательник. Она создавала впечатление красивой, но стервозной и распущенной барышни. На ее лице блуждала улыбка, но от нашего присутствия улыбка выглядела неестественной, натянутой.
Вторая, ее подружка, во всех отношениях была поскромнее. Джинсы и легкий топ. Миловидное, но не больше, лицо. Хорошенькая такая простушка.