Единственное, что портило общий фон, так это ее волосы. Или прическа, даже не знаю. Сразу же мне показалось, что с головы ее свисал растрепанный веник.
– Здравствуйте, девушки, – плотоядно ухмыльнулся папа.
– Здрасьте, мальчики, – весело защебетала в нательнике.
Я сразу заподозрил западню. А папа нет. У него включился палаточный режим штанов.
– Присаживайтесь к нам, побеседуем, – предложил папа и подмигнул мне.
Та, что в нательнике, без лишних уговоров уселась между мной и папой. Одежда ее, похожая на длинную узкую футболку, еще больше оголила ноги. Мне стало не по себе, а папе, похоже, наоборот. От его меланхолии и следа не осталось.
– И о чем же мы побеседуем? – кукольным голоском поинтересовалась в нательнике. Я решил, что у нее послеоперационный спазм, отчего она просто не в силах не улыбаться. А операций на ней явно было предостаточно.
– Ну, – папа запнулся, почесал щетину. – Надо придумать.
– Да тут и думать нечего, – хохотнула в нательнике. – Мы вот, например, шли с подружкой и говорили о том, что лучшая пища в мире – это арбуз. – Тут она начала перечислять превосходства арбуза, загибая длинные пальцы. – Главное, что арбузом можно наесться до отвала, но все равно не потолстеешь. Но насытишься. И к тому же арбуз отлично выводит шлаки.
Я заметил, что прическа-веник продолжала стоять, отрешенно смотрела по сторонам, будто выведение шлаков ее совершенно не затрагивало. К тому же она достала из кармана сигареты и с самым невинным видом закурила. Чуть ли не дымя мне в лицо.
Это было возмутительно.
– Да, шлаки – это зло, – подхватил папа, особо, впрочем, не отвлекаясь от просмотра голых ног и последствий множества операций собеседницы.
Курящая поглядывала на папу мутными глазами. Мне показалось, что ее расслабленность была обманчивой. И дрогнувшие вдруг губы, сомкнутые в тонкую нить, выдавали ее скрытую нервозность. В ее стойке чувствовалась настороженность.
– Но, к сожалению, арбуз не все шлаки выводит, – уверенно произнесла в нательнике.
– Это точно, – игриво сказал папа. И, не удержавшись, потянул нательник за воротничок. – А тут случайно не два арбузика припрятано?
Произошло все молниеносно быстро. Первым делом в папу полетела сигарета. Пока он отпрянул, его тут же настиг звонкий шлепок по щеке. Подбежали охранницы и оттащили курящую подружку.
– Руки не распускай, чмо ушастое! – грозно зарычала подружка.
Чмо ушастое, то есть, папа сидел с открытым ртом и алой щекой. Руки распускать ему совсем перехотелось.
На время, правда.
– Арбуз не выводит такой шлак, как мужчину, – между тем с задумчивым видом подытожила в нательнике.
***
Никогда не забуду первый папин рабочий день. Наверно, и в прежние времена мужчина до конца дней берег в памяти этот момент, когда впервые присунул. Да и вы, ребята, тоже должны помнить своих первых телочек. Не стесняйтесь, не молчите – они-то все равно не увидят, во что вы превратились.
Ладно. Я ведь единственный говорящий здесь самец.
Андрей IV Невыпотрошенный.
Когда папа сказал, что на следующий день запланировал первый выброс драгоценной семейной реликвии, я не на шутку разволновался. Будто это мне предстояло совершить. До этого я имел некоторое представление об интиме, но оно ограничивалось просмотром картинок сомнительного содержания и коротеньким и неудачным кулачным боем над умывальником в ванной.
Кто бы мог подумать, что это окажется репетицией моей сексуальной жизни.
С опаской я ожидал, что папе подложат свинью. Самую настоящую. Или какого-нибудь, как он в шутку говорил, «милого крокодильчика».
Деликатную тему с дедом, принудившим надругаться, совершенно замяли.
Перед открытием двери я подбодрил папу:
– Ты не ударишь лицом в грязь!
Он засмеялся, но я почувствовал, что смех был фальшивым. И тут ему пришла в голову сумбурная идея, что я тоже имею право присутствовать. Наследник, как-никак.
Только лишь успев замахать головой, он втолкнул меня внутрь. Быстро зашел сам и захлопнул за собой дверь.
***
Нас уже поджидала, развалившись, молоденькая самочка. Прелестнейшая, замечу, фигуристая и спокойная. Держала на лице лукавую ухмылку.
Приятно, что голяком не встретила. Бывали еще женщины, которые что-то смыслили в соблазнении.
– Привет, мальчики, – сказала, приглушая звук порнухи.
Папа что-то смущенно буркнул в ответ. Брюхатить с наскока, не используя слов, он станет гораздо позже.
В каждом номере находился мини-бар. Самки, готовясь ко встрече с семяносцем, не брезговали снять напряжение, закинув за ворот. Нет, до поросячьего визга доходило крайне редко. Лишь один раз, помню, заходим – а там убитая в хлам барышня сопит в болоте своего же обеда. Но сейчас не об этом.