Но это того стоило. Уходили от нее валентинки брутальные – с эспаньолками, бальбо или бреттой.
***
Да, чуть не забыл.
По вполне понятным причинами всем псевдо давали мужские имена.
Впрочем, как и резиновым членам, в изготовлении которых принимала участие сестра мамы.
***
Валентинки могут использовать страпон в качестве настоящего биологического оружия. И я не шучу, туши. Дело в том, что тело искусственного члена имеет специальный кармашек, куда можно вставить маленькую капсулу. Капсулу, начиненную четырьмя опасными, юркими клетками.
Эти пульки изготавливались лишь на одном оружейном заводике, расположенном у отца между ног.
Без малого год поработав, у отцовского оружейного заводика появился филиал. Правда, как оказалось, совсем никудышный. Сейчас он в припадке независимости заморозил все свои активы.
И скармливает их ракам в аквариуме.
***
Что касается охранниц, то тут, мне кажется, туши, все предельно ясно. Надрессированное, не шустро соображающее бабье, вооруженное резиновыми фаллосами.
С одной из охранниц я был дружен. А все из-за того, что она видела, как я мастурбирую. Кроме нее, это видел лишь Чак. Ну и вы, мои друзяки.
Однажды я так сильно переволновался, что вбежал в свою комнату, забыв запереть дверь. За мной помчалась охранница. Думала, что я в опасности. Что я от кого-то убегаю, пытаюсь скрыться. А я всего лишь торопился сбросить пар.
Спешно, без прелюдий я заполнил пробирку. Я пребывал в страшно возбужденном состоянии, не обращая внимания на беспокойное чириканье Чака. А он давал сигнал, что в комнате мы не одни.
Лишь когда пробирка наполнилась, и я удовлетворенно перевел дыхание, повернул голову и заметил, что у дверей стояла охранница.
Мы долго и пристально смотрели друг на друга. Она молчала, вглядываясь в меня своими загадочными, нечеловеческими глазами с расширенными, отрешенными зрачками. Физиономия ее была каменной и пресной. Ни один мускул не дернулся. Стояла и апатично убеждалась, что я в полной безопасности. Безопасней некуда.
– Интересно? – спросил сухо. Никакой реакции не последовало. Поморгав, она ушла.
Возникло ощущение, будто с зубной щеткой пообщался.
Но где-то в уголку, я чувствовал это, в самом затаенном уголку ее глаз блеснула искорка.
***
С тех пор, движимый странным чувством – то ли укора, то ли обладания общей тайной – я не упускал ее из виду. С замиранием сердца я ожидал, что она подыскивает удобный случай во всеуслышание опозорить меня. С хохотом карикатурно изобразить меня, убогого распаленного самца в момент кормежки попугая.
Но она этого не делала. Я все чаще выделял ее среди остальных охранниц, подходил, разговаривал. Она никак не подавала виду, что понимает меня. Но эту искорку я иногда все же наблюдал.
Если прочие охранницы интереса во мне вызывали не больше, чем громадные голуби с дубинами, то этой охраннице я даже дал имя. Люся.
Чего греха таить, это была моя первая попытка завести друга среди людей.
***
Скажу так. Если б не Люся, сидеть мне сейчас не в соседней комнате, а быть среди вас – подвешенным на крюк и выпотрошенным.
Люся – человек, спасший меня от неминуемой расправы на Троещине. Куда я, как последний склещенный дурачек, поперся искать Иену.
Люся – человек, разобравшийся с валентинкой Юриком, когда та грозилась оттяпать мой драгоценный мешочек с головастиками. Или, точнее, натянуть его мне на уши.
Люся – мой ангел-хранитель. С крохотными сменными тампончиками у края губ, чтоб стекающая слюна не пачкала одежду. И с тяжеловесным дилдо, чтоб оглушить непочтительно настроенную самку.
***
Да и вообще, меня до сих пор не покидает мысль, что охранницы не такие уж глупые существа, какими выдавали себя. Бывало, отвлекусь на минуту, гляну в их сторону, и меня встречал такой странный взгляд – смесь ухмылки, иронии, насмешки.
В подобные минуты мне казалось, будто я то самое претенциозное животное с зоопарка, что начинает кусать клетку, стоит на него взглянуть. То есть, совершающее абсолютно глупое и лишенное логики действие.
Потеха да и только.
Часть тринадцатая. Завиток
***
Имя моей матери Карина. Она коренная киевлянка. Медик Зина, заменившая мать деду и отцу, тоже была коренной киевлянкой. Так исторически вышло, что экспортированные яйцеклетки исполняли роль сугубо статистическую.
Все жители Киева состоят на учете в Доме Матери, с того момента, образно выражаясь, как их лодочка между ног дает ежемесячную течь. До того и после того они являются удобрением для городской почвы.