Все желающие попасть в осажденный город обязаны пройти контроль на границе. Дорожные пути открыты лишь для въезда к огромной пригородной агломерации, куда сплавляют дамочек, чья лодочка израсходовала ресурсы и навсегда потоплена. Образно выражаясь.
***
Так вот, моя мама. Она работала в аэропорту. В одном из отделов Бюро Регистрации. В ее обязанности входила тщательная проверка приезжающих барышень.
Бюро Регистраций решает, можно ли впустить самку в Киев, или оставить ее в диких условиях жалкого прозябания – где-нибудь на периферии, в Риме там или в Токио. Мама проводила детальный медицинский анализ, проверяла психику, наследственность, личностные характеристики. Насколько мне известно, там даже груди взвешивают, измеряют длину ресниц, а также определяют степень кривизны ног.
Мама была среди тех, кто вершил судьбы. Выбирая, какая девушка достойна быть оплодотворенной, а какая нет.
Хотя в жизни она была вполне скромной, маленькой, тихой женщиной. Без мании величия. Она смотрела на прилетающих отовсюду девиц и оценивала их красоту. Отыскивала изюминку, оригинальность контуров и необычность черт. Куклы ее мало интересовали. Она понимала, что вызывающе броская, набившая оскомину типичность и пропорциональность рано или поздно начнут вызывать лишь зевки.
Мама отдавала предпочтение тем неожиданным заскокам, которые чудит природа, наделяя ту или иную барышню чем-нибудь ярким и неординарным.
Таким образом, стоит полагать, и оказались в Киеве все эти страшные кикиморы.
***
Мама, вместе с сестрой, участвовала в той мелкой потасовке, что случилась после отстрела деда. Разбили пару стаканов, опрокинули стульчик, разлили алкоголь. Сущие пустяки.
Охранницы оперативно выловили хулиганок. Изначально было решено выгнать их за пределы города. Ссылка грозила как сестре мамы, так и самой маме. Но заступились сердобольные сослуживцы. Мама уже тогда работала в Бюро Регистраций, и была на хорошем счету. У нее был наметан глаз на оригинальных барышень.
Ну и сестра ее, конечно, умела лепить члены, как никто другой.
Вот их и оставили. Наказав лишь посильным оплодотворением.
Я даже не уверен, что поступок этот был гораздо гуманней.
***
После того, как мама неожиданно для мира родила меня, да еще и выжила после этого – общественность всколыхнула незначительная деталь. Мама была заядлой курильщицей, также могла иногда и приложиться к винцу.
И покуривала даже тогда, когда меня вынашивала.
Следовательно, подобные вредные привычки особого влияния на беременность не оказали.
Папа рассказывал, что в следующие несколько недель казалось, будто в Киеве горят торфяники.
– Но на самом деле, – говорил он, – огромное количество баб принялось отводить душу с сигаретами в зубах.
Это происходит и до сих пор. Одна Иена чего стоит. Пыхтит, как паровоз.
***
Как я уже заметил, творческая работа перепала и сестре мамы. Она работала в цеху по изготовлению фаллосов. Припоминаете, туши, что фаллосы – это такие самодельные пенисы, в которые, как патрон, вставляется капсула с четырьмя сперматозоидами. В процессе самоудовлетворения или с помощью валентинки нажимается кнопка – и с фаллоса выстреливает сперма.
Разве это не чудо?
***
Могу себе только представить. Сестра мамы, сосредоточенно сопя, насаживает на вертящийся круг еще горячий брусок пластика и лепит фигурку. С любовью нажимает пальцем, и в мелькающем образе прорисовывается вмятина. Затем нежно, но вместе с тем властно и крепко сдавливает кулаком основание. Водит верх-вниз, вниз-верх – придавая бруску продолговатую цилиндрическую форму. Останавливает круг. Берет скребок и выделяет из верхней части две спадающие выпуклости шляпки. Аккуратно проделывает прорезь в центре. Прихватив у корня теплый и податливый пластик двумя пальцами, будто ущипнув, хаотично ведет верх. Создавая набухшие бороздки вен. И, завершающий штрих, давит рукой чуть в сторону, образуя изгиб.
***
Сколько она их слепила – трудно вообразить. Среди ее изделий невозможно найти два одинаковых. У одного шляпка широкая, у другого приплюснутая. У одного вены вздуты, другой гладкий, как баклажан. Изгибы, искривления, родинки, прожилки – каждый пенис по-своему уникален. Как когда-то в природе.
И, разумеется, им всем дают имена. Каждый фаллос становится членом семьи и передается по наследству, как реликвия.
Сестра мамы забеременела от фаллоса по кличке Игнат.
А у самой мамы их целая коллекция, на все случаи жизни. Это роскошь, но положение позволяло. От какого именно она погибла, сказать трудно. Такая вот у меня непредсказуемая мамаша.