Иена баловалась дома маленьким, как тюбик помады, фаллоимитатором под названием Карл.
***
Первая встреча с Женским Советом состоялась тогда, когда более-менее уладились разборки с троещинками. Я тогда оплакивал свою сиротскую долю в разваленном особняке, как заявились неизвестные матроны.
Вид у них был строгий и официальный. Они заверили, что Женский Совет приложит максимум усилий для моего благополучного и гармоничного развития. Я ни в чем не буду нуждаться, никто меня не обидит, ничто не даст почувствовать себя одиноким и брошенным. При этом они улыбались, но так, как это делала бы стая собак динго.
Среди этих важных дам была и моя мама. Она не вымолвила ни слова.
Отец называл Женский Совет не иначе, как Клуб Климактеричных Клуш.
***
В мою бытность Женский Совет состоял из десяти отборных матрон. В репродуктивном плане давно отстрелявших свое. Пожалуй, они являлись чуть ли не единственными представителями клана менопаузных. Если не считать всех тех бабушек, подпольно спрятанных в подвалах и чуланах киевских домов.
В их руках сосредоточена власть. И контроль меня.
Сейчас в Женском Совете из десяти монструозных самок три являются лесбиянками. И это не предел. Скоро девушки, желающие секса с мужчиной, будут вымирающим видом. Их начнут сажать в клетки. Где они в свободное от самцовых грез время будут грызть решетку.
Чем не занятие.
***
Три года понадобилось для того, чтобы состоялась вторая встреча с Женским Советом.
Потому что все это время ждали моей первой поллюции. Каждое утро приходила специально обученая тетка и только тем и занималась, что заглядывала в мои трусы, нюхала подмышки, проверяла волосатость.
В первую очередь ради того, чтобы тут же громогласно объявить – никакого секса.
Меня избавили от мук выслушивать каждую. Говорила лишь одна – кабанячьего вида клуша с зобастой шеей. В общих тонах зобастая обрисовала ситуацию. Что в городе по-прежнему неспокойно, смутно, тревожно. Что мир и так в опасности, и вот я еще добавил масла в огонь – созрел давать приплод.
И что мне следует вести себя с долей ответственности. Большей долей, чем моим предшественникам.
Помню, говоря это, зобастая поднялась и прошлась по залу. Меня как магнитом тянуло наблюдать за ее отдельно двигающимся задом. Точнее, даже не задом, а огромным откормленным дуплом, в котором мог бы свободно перезимовать средних размеров медведь.
Эта жирная клуша с сожалением в голосе высказалась, что виноват не лично я. А мои гены. Мой отягощенный наследственный пакет. Далеко ходить не нужно. Что дед, что отец вели себя крайне дико. И ей, зобастой, стыдно, что от лучших мужских качеств мы переняли так мало.
А матроны со зверскими лицами сидели и молча потряхивали подбородками.
***
– Мы не требуем от тебя многого, – заверяла зобастая. – Мы вообще от тебя ничего не требуем. А лишь просим. Просим одного – будь мужчиной. Единственное, что ждет от тебя женский мир. Быть настоящим и достойным мужчиной. Справишься?
С каверзной ухмылкой уставилась на меня. Я кое-как кивнул.
– Вот и замечательно, – оскалилась зобастая. – Помни, ради того, чтобы ты жил, погибло много женщин. Нет-нет, твоей вины тут нет. Почти что нет. Так вышло волею обстоятельств. Но лучше помни об этом. Хорошенько помни. Особенно когда надумаешь провернуть какую-нибудь глупость.
***
Выговорившись, зобной клуше захотелось узнать, муркну ли я что-нибудь в свое оправдание.
Сомневаюсь, что она ждала какую-нибудь историческую, знаменательную фразу. То, что потом из уст в уста будут передавать моему сыну, сыну сына и так далее, назидательно поднимая палец, ведь сказал это не просто очередной увалень с яйцами, а сам Андрей IV Жертвенный.
Матроны со зверскими лицами строго и угрюмо уставились на меня. Их подбородки перестали согласно потряхиваться. Они ждали. Тишина была гнетущей и очень неловкой.
Они смотрели на меня так, словно еще секунда – и общим залпом прыснут ядом. Или даже еще хуже – поднимут свои квадратные зады, обнажат их и мощными мускусными струями, наподобие бобров, собьют меня со стула и повергнут в позорное бегство.
Весь мокрый и задерганный, я смог выдавить лишь один вопрос, что упорно крутился в голове.
И я его выдавил:
– А вы знаете, как в стае гиен определить главную?
В зале долго молча и огорченно переглядывались.
***
Маму я заметил не сразу. Она сидела в стороне, якобы давая понять, что не имеет никакого отношения к этому разгулу климактеричных клуш. Соответственно, и защищать меня не удосужилась.