– Наслаждалась жизнью.
– Я серьезно. О чем ты думала?
– Зачем тебе?
– Интересно.
– Интересно ему, – повторила ворчливо. – Ты все равно не поймешь.
– А я попробую.
– Вот тогда посмотри вокруг, – вдруг с вызовом сказала. – Не с высоты своей самцовой гордыни, а как обычный человек. Как крохотная песчинка во Вселенной. Что ты видишь? Что вообще происходит? Сядь поудобней и задумайся над этим.
– Удобней дальше некуда, – заметил. Зад немел, будто смазанный ментолом. Я им незаметно подвигал, боясь приковаться к скамейке. – И что же происходит?
– А ты подумай. Охвати мир целиком, – наставительно, но с иронией ответила. – Как назвать то, что ты родился, а кто-нибудь другой нет. Что у тебя есть глаза, которыми ты видишь мир во всех красках. Что ты можешь насладиться рассветом. Ощутить, как стекают по лицу капли дождя. Наблюдать, как расцветает зелень, как пахнет сирень и какими восхитительными цветами покрыта Тюльпановая площадь. Почувствовать прикосновение теплого ветерка летом, или колкое щипанье морозного вечернего воздуха. Вот что это, по-твоему?
Я вообразил, что это тест. Требовалось показать свою эрудицию, сказать что-то умное, и я скороговоркой выпалил:
– Сон творца.
***
Пес продолжал поскуливать. Оглядывался на нас, будто прося помощи.
Девушка остановила на полпути сигарету.
– Что? – брезгливо скривилась.
– Ну, знаешь, есть такая теория, – спешно заговорил. – Весь наш мир – это ни что иное, как чей-то сон. Сон богоподобного существа.
– Богоподобного барана, – язвительно заметила. – Никакой это не сон. Это – чудо!
Пес освободился. Выскочив из клещей, посеменил прочь из дворика. Сучка мигом перевернулась, издала клацающий звук челюстями и погнала вдогонку. Псу ничего не оставалось, как, поджав уши, поддать газу.
– Видишь, даже у собак есть секс, – с наигранной жалостью произнесла и выкинула сигарету в лужицу. – Ладно, не переживай. И у тебя когда-то будет. Не всю жизнь полировать ладони.
Мне захотелось ей врезать. Чтобы с глухим завалом в сырой песок. Чтоб до немой отключки. Как наставлял папа.
Несмотря на накопленные обиды, я не могу отрицать, что папа был не дурак дать дельный совет относительно баб.
– Хватит ерничать, – сказал я.
– Ну-ну, что ты, – запричитала, вставая. – Можешь не провожать, кстати.
– И не собирался.
Она пошла прочь. Чуть съежилась, засунув руки в карманы дутой куртки. Лужица чавкнула под ее сапогами. Я смотрел, как она медленной походкой, будто дефилируя, шла к машине.
Уже возле самой арки она обернулась вполоборота и громко произнесла:
– Дул бы ты обратно в конуру свою. А то расхрабрился очень, один бродишь. Не к добру это.
Часть пятнадцатая. Бочок, пашина
***
По словам отца, лучшим периодом в жизни деда было разрушение статуи Родины-матери. Это та самая железная тетка, что символизировала мужскую страсть к истреблениям и завоеваниям.
Вот где он разгулялся по полной программе. Собственноручно дед, подвязанный на тросах, облепливал монумент взрывчаткой. Он был похож на пузатого паука, свисающего с паутины. Кое-как болтающийся на огромной высоте, он уже был в зоне повышенной опасности, и дополнительного устрашения в виде гильйотины у паха не требовалось.
Родина-мать едва в чем провинилась перед новым режимом. Просто она относилась к наследию мужчин, как и весь музейный комлекс вокруг, посвященный войне. А женщины не хотели ничего общего иметь как с войнами, так и с прошлым в целом.
Дед особо не возражал. Впрочем, его никто и не спрашивал. В то время он был молодым и весьма активным осеменителем, а возможность подорвать 90-метровый памятник рисовала самые радужные перспективы перед ним. Как же, взрывы, разрушения, войнушка. Мужская тема, как ни крути.
Первоначально предлагалось статую обрушить в Днепр. Но, если отбросить сам факт того, что огромная блямба с нержавейки будет торчать из вод и не совсем вписываться в ландшафт, чисто технически это сделать не выдавалось реальным. С момента Великой Бабуинизации женщины, разумеется, ничего нового для разрушения не изобрели, не придумали, не сотворили. Так, побрякушки одни – платьица да маникюрные щипчики.
Потому монумент отдали на растерзание деду. Ему тут же отказали в идее увалить по нему из танка, посчитав это слишком опасным, но зато разрешили прикрепить взрывчатку. Женская логика, ничего не скажешь.
И вот дед, как заправский тарантул, вертелся вокруг статуи и закладывал устройства. Грохот от взрыва сотряс весь город. Отец мне даже видео показывал. Монументальная тетка, с поднятыми щитом и мечом, будто она заранее сдавалась и просила пощадить, затрещала и рухнула наземь. Обваливаясь в воздухе на куски.