– Ага, именно то. Так что лучше не суйся.
– Я вообще мимо проходил, заметил машину. И решил проверить, не угробила ли еще ее.
– Очнись, мальчик! – строго воскликнула. – Тут твоего и осталось, что огрызки ногтей.
– Очень поэтично. Про огрызки ногтей я запомню.
– Слушай, отвали от меня.
– Ты все еще не сказала, как тебя зовут.
Она громко фыркнула.
Я не сдержался и ляпнул:
– Так фырчат лошади, когда им мало овса.
Глаза Иены возмущенно округлились.
– Значит, я лошадь, по-твоему? – подняла надменно бровь.
– Нет! Просто звук похож.
– Не бойся, будь смелей, – зловеще проговорила. – Обозвал лошадью – признайся. Или кишечка внезапно истончилась?
– Я всего лишь хотел узнать твое имя, – обиженно промямлил. – А ты не говоришь.
– Ухты, поразительная наблюдательность. Да, не говорю. Лошади же умеют только фырчать.
– Обидно, что ты такая злобная.
– Расплачься уже наконец. Да, злобная. И что с того? – высокомерно уставилась. – Не заснешь теперь?
– Заснуть-то я засну…
– Вот и давай поезжай засыпать, – деловито перебила. – Пока я тебя не убаюкала на месте.
– Снова ты меня прогоняешь! – я начал сердиться. – В чем дело вообще? Где хочу, там и засыпаю!
Она с показным равнодушием обперлась об борт машины и принялась пускать кольца.
Я дрожал от раздражительного возбуждения. Поскольку разговоров с представителями женского пола на отвлеченные темы я никогда не вел, то чувствовал себя замершим в ступоре бараном.
Единственное, что хотелось, так это врезать ей по башке и злобно распанахать прямо на капоте.
Спасибо отцу за науку.
Иена нарушила молчание, сказав рассудительным тоном:
– Я, наверно, должна быть польщена твоим вниманием. Но все никак не могу выяснить, чем удостоена такой чести. Хоть я и спешу, но так и быть – послушаю твою болтовню, пока выкурю сигаретку.
– Она же дотлевает.
– Не переживай, я выкурю еще одну. Давай пропустим очаровательную прелюдию, представим, что я уже и так сгораю от любопытства. Выкладывай – чего прицепился?
– Чтобы подойти и пообщаться – обязательно нужна какая-нибудь крайне важная тема, да? Просто так почесать языками нельзя, да?
На сцену вышел Андрей IV Склещенный.
Иена обреченно вздохнула и сделала вопрошающий жест руками.
– Ну и? Почесали языками – и что дальше?
Я собрался с духом и выпалил:
– Может, я подружиться хочу. Может, хочу продолжить наше знакомство.
– Продолжить знакомство? – издевательски засмеялась. – То, что мы вместе посмотрели, как трахаются собаки – это уже знакомство, по-твоему?
– Ну, ведь мы еще разговаривали…
– Ах да, я и забыла. Когда я выбираю трусики, я тоже разговариваю.
– Хорошо-хорошо, я понял, – сказал Андрей IV Остолоп. – Давай тогда просто подружимся. Не придирайся к словам.
– Предложение шикарное, факт. Наверно, мне следует плюхнуться на асфальт и разреветься от счастья. Но, извини, я сделаю это позже. Или, что еще вероятней – никогда. Так как мне смертельно скучно. Чао, друган.
Развернулась и села в машину. Снова та же история. У нее это стало входить в привычку. Представляете, туши – бросить меня посреди дороги. Такого эксклюзивного. В окружении свиты, пускающей слюни.
Я не выдержал и рявкнул:
– Хамло куриное.
– Люби, какая есть, – самодовольно развела руками. – Расхотелось уже дружить, скажи?
– Ты же все для этого делаешь. Поносишь, как будто я тебя чем-то обидел.
– Кто сейчас поносит, так это ты, – брезгливо заметила.
– Между прочим, я часто вспоминал о нашей встрече.
– Ох, началось, – закатила глаза. – Фантазии получше не нашлось? Подбросить парочку журнальчиков с разворотами?
– Странно. А как же оригинальные шутки про пробирку? Я уже изготовился хохотать.
– Короче, хохотун, – холодно сказала, – еще немножко, и ты бы мог окончательно покорить мое нежное девичье сердце. Но, похоже, не срослось.
– Девичье? – иронично хмыкнул. – Вот эта шутеечка в точку.
Папа не раз говорил, что женщины очень не любят, когда затрагивается тема возраста. Их это выводит из равновесия. И, в зависимости от формулировки сказаного – или вгоняет в грусть или заставляет беситься.
Иена громко хлопнула дверцей. И укатила восвояси. Сказав на прощанье ругательное слово.
Не буду его упоминать, дабы не травмировать ваши, туши, чувства.
***
Ничего странного, что ни одна женщина понятия не имела, как со мной общаться. Да и я, в свою очередь, не блистал опытом. Потому и столько резкости, колкости. По крайней мере, я хочу так думать, что причина в этом. А не в том, например, что весь женский род ополчился на меня и едва терпел. Будто все грехи мужчин радостно перекочевали на мои плечи – и отдуваться теперь приходилось мне, сразу за всех.