Самки с браслетом на правой руке считаются элитой. Особенно – с черным. Им открыты все двери, доступны любые услуги. Чуть пониже самки с фиолетовым браслетом. Те, что побывали беременными женским плодом. Сам факт того, что они решились запустить в себя жижу с троянскими конями, заслуживает уважения и всяческих льгот.
Прочие – рабочие особи, так сказать. Муравьи, трутни. И им никто ничего не должен, вперед и с песней. Желтый, красный, зеленый – те светофорные показатели браслета, что важны были скорее для деда, частично для папы, а для меня имели лишь умозрительный интерес. Ориентироваться, с кем спариваться, а кто бесполезен и пусть отойдет подметать дворик.
***
Вот вам, туши, задачка.
У девушки на левой руке браслет с зеленым цветом, а на правой – два с фиолетовым и один с черным. Что скажете о ее родословной?
Правильно. Она дважды родила девочек, а кто-то из родственников или близких подружек – родила мальчика.
И, что самое важное – эта самочка готова к сеансу трепетной любви.
***
Рупия так замечталась, что призналась: ее соски с каждым днем все тверже, а волосяные луковицы в области лобка вот-вот проснутся. Это означало, что через несколько месяцев она станет половозрелой особью. Ее это несказанно окрыляло.
– Новый этап в жизни, – горделиво заявила.
– Ага, обраслеченный.
Тоже мне радость. Из шумного биомусора превратиться в похотливую самку, засовывающую внутрь резиновые изделия, заряженные пузовздувающими спирохетами.
Впрочем, кто я такой, чтобы осуждать наследственный пакет. Андрей IV Уроборос. Убийца и затворник.
У Рупии же, генами переданная, в крови была эта усидчивость, кропотливость, дотошность. Как и у остальных сестер. Чего стоит копошение в белесой жиже, вылавливание мелких хвостатых клеток.
Или зарывание, наподобие корнеплодов в землю, волос.
– Только вот месячные начнутся, – расстроено вспомнила Рупия. – Иена говорит, что это такая пакость, от которой совершенно нет спасения.
– Наверно, так и есть.
– На днях она вообще не в себе была. Орала, метала. Потом вдруг села и расплакалась. Позвала меня, обняла. Знаешь, что она выдала?
– Боюсь представить.
– Помню дословно, – заверила Рупия и, секунду помедлив, сказала: – «Ну почему вместо месячных ко мне не может приходить раз в месяц маленький гномик с кусочком тортика и говорить – поздравляю, ты не беременна, хорошего дня».
***
Еще мы побывали в Музее мужского наследия. И Рупия осталась в некотором замешательстве. Она сложила весьма противоречивое представление о мужчинах, некогда населявших планету. Будто они в те короткие перерывы, когда не занимались поисками самки для оплодотворения, ребячливо и легкомысленно уничтожали планету.
Кто знает, кто знает.
В оправдание лишь могу сказать, что мало кто из них и представить себе мог, что пойдет по пути бивнеклювых дятлов.
Сам музей представлял собой большое двухэтажное здание с огромным подвалом. Каждый этаж имел тематические отличия, но в целом стремился охватить жизнь тех, кто ныне сидят на ветках и жуют бананы. Кардинально экспонаты отличались лишь в единственном аспекте. Если одни, условно говоря, вполне понятно настраивали и даже оправдывали Великую Бабуинизацию, то вторые – косвенно ей противились и отрицали.
Подвальные помещения с наваленным там добром рьяно выступали за Бабуинизацию. Там находилось все то, чем раньше мужчины уродовали и портили мир. Притом с большим энтузиазмом и находчивостью.
– Вот этим вы дырявили друг друга? – показала на стенд с автоматами, пистолетами, пулеметами.
– Выходит, что так.
– И зачем, спрашивается?
– Откуда я знаю, – проворчал я. – Мне столько же известно о тех временах, что и тебе.
– Но ты же, так сказать, представитель.
– Все равно не могу сказать, что у них тогда в головах было.
– Да у вас же всегда одно и то же в головах! – засмеялась Рупия.
В следующем зале были мины.
– Вот этим вы отрывали ноги? – заметила Рупия.
– Это в лучшем случае.
В парке у музея стоял танк. Мы подошли, потрогали – холодный, грозный металл.
– А этим вы просто крушили все подряд, – догадалась Рупия.
Я развел руками.
– Что с нас взять.
– Действительно, – согласилась Рупия. – Есть мысли? Причины создавать этот хлам.
– Может, от недостатка секса, – предположил я.
– И что? У тебя вот его вообще нет – и тебе хочется разрушить весь мир?