Тот день начался довольно эксцентрично. Хотя беды ничего не предвещало.
Эта беременная возникла из ниоткуда. Но сказать, что, мысленно содрогаясь, я не готовился к подобной встрече – значит соврать вам, туши. А так делать нельзя.
Она была не одна. В качестве боковых заводил за ней подвязались еще две самки – худощавые, томные, будто оглушенные рыбы. Сестры, мамы, невесты – неясно. Со мной никаких контактов налаживать не собирались, сторонились, равнодушно посматривая на прохожих. А прохожих было не так уж много. А спасти меня – и того меньше.
Не было таких вообще, откровенно говоря.
Идея подойти явно принадлежала беременной, а перечить ей ни у кого духу не хватило.
А сама беременная оказалась существом вредным и коварным.
– Привет, – хохотнула и села рядом. Я тут же отодвинулся, хотя места и так хватало с головой. Был бы темный угол, я бы забился туда.
Рупии еще не было, и я с нескрываемой надеждой поглядывал за поворот, откуда она обычно появлялась.
– Здравствуй.
Она весело назвала свое имя, но я даже не пробовал запоминать. Согласно кивнул головой. Принял тактику пассивного сопротивления.
– Я скоро рожать буду, – отрапортовала со смешком. Я снова согласно кивнул. Отрицать было невозможно и опасно.
– Девочка, – призналась. – Маленькая милая девочка. И здоровая, главное. Ты рад за меня?
– Места себе не нахожу.
Тут же она, задорно хихикая, подскочила, схватила мою руку – и заставила погладить свое оголенное, надутое, как барабан, пузо.
– Вот там дочь, – самодовольно заявила. – И она, кстати, твоя.
– Всегда держу это в голове.
– Уже совсем скоро родится.
– Скорее бы, – заверил. Не скажу, что чувствовал отвращение, но и блаженного наслаждения не испытывал уж точно. Под натянутой кожей, белесовато выпирающей прямо мне в нос, бесшумно зрела очередная самка. По срединной линии пуза вилась темная полоса, словно барышня неудачно загорала на балконе. Пупок напоминал средних размеров торчащий пельмень.
– Чувствуешь? – спросила, благоговейно замерев. Я ощущал холодное гладкое пузо, и как мои горячие ладони начинали потеть.
Беременная склонилась ближе и горячо зашептала:
– Что ты чувствуешь?
А что я мог чувствовать? Настороженность, волнение, страх.
Когда то, что внутри, появится на свет – где буду я? И когда оно вырастет – каким будет мир? Что, если троещинки укрепят свои позиции, а лесбийство обретет повсеместное распространение? Что, если оно вырастет и станет убийцей последнего в мире мужчины?
Вот что я чувствовал.
***
Испугавшись своих мыслей, я отдернул руку. Но беременная держала меня крепко. Тиски ее пальчиков-колбасок сжались еще крепче.
– Сейчас-сейчас! – воскликнула. – Почувствуй же!
Да, в следующее мгновение из раздутой утробы закопошилось. Некая конечность уперлась в живот, угловато растянув. Меня это изрядно напрягло.
– Ножкой стучит! – экзальтированная брюхастая расплылась в улыбке. Я с мольбой поглядывал на охранниц. Но те безмятежно терлись о кору деревьев.
В их понимании, насильственное ощупывание чужого пуза, в котором брыкается живность, не несло для меня опасности.
Тупое бабье.
– Чувствуешь? – не унималась беременная.
Тут одна из девушек, которым надоело ждать и хотелось поскорее уйти, не выдержала и раздраженно сказала:
– Да ему противно, не видишь, что ли?
И, словно по волшебству, беременная очнулась. Внимательно посмотрела на меня, сфокусировалась – и, пораженная, медленно разжала руки. Быстро переменилась лицом, улыбка сползла, будто вязкое варенье прошлось по складкам.
Я что-то замямлил, невнятно оправдываясь, но это выглядело так нелепо, что вскоре затих. Она стояла надо мной, возвышаясь, как древний жестокий божок. Пузо нависало угрожающе и лихо, этакой тяжеленой глыбой, что вот-вот рухнет и задавит. И, как на зло, там активно ворочался плод. Округлые возвышенности появлялись то тут, то там, будто у беременной катастрофический метеоризм.
Невидимый отросток вытянулся вперед, изрядно деформировав кожу. Я неосознанно отпрянул.
Представляю, какое у меня было выражение.
– Сволочь, – выговорила сверху беременная. – Сволочь ты, а не мужчина.
***
Рупия пришла, когда беременной и след простыл. Я рассказал о своем злосчастном приключении, видение шевелящегося пуза еще долго стояло перед глазами.
– Терпеть не могу беременных, – призналась Рупия. С Дома Матери как раз вышла очередная, и мы наблюдали, как она громоздилась в электрокар. Издали живот напоминал оттопыренный, лишенный ногтя палец. – Если кто-то скажет тебе, что женщине идет быть беременной – плюнь ей в лицо. За меня.