***
Убийца. Самый настоящий безжалостный убийца.
Та, первая, шла по дороге. Не слышала, как я стремительно несусь сзади, потому что была или глухой или в наушниках. От удара ее откинуло далеко вперед. Проломив телом забор, она поникла в высокой траве.
Вторая неслась по тротуару. Толстопузая, свиноматка на подходе. Я настигнул ее на повороте, когда она переваливала через дорогу. Кубарем полетела через машину. И очень сомневаюсь, что удачно шмякнулась на асфальт.
Трофеи Андрея IV Склещенного.
***
А ведь это еще не все, туши.
Выбравшись на трасу, я мчался вперед, куда глаза глядят. Машину заносило на поворотах, я пытался выбраться на прямую дорогу. Хотелось гнать и гнать, набирая скорость.
Вскоре заметил, что меня преследовал макларен. Иена. Настигала. Было наплевать.
Параллельно увидел вдали, в серой дымке, автобусную остановку. Кучка девиц ютилась там, прячась от дождя.
И я рванул прямо на них.
Думаю, мои помыслы были предсказуемы. Подобраться к скопищу самок и утолить свой кровожадный порыв. Но я не успел. Иена врезалась мне в бок. Додж занесло и грохнуло об отстойник.
Я быстро пришел в себя. С носа капало. Видимо, ударился об руль. Правое крыло и дверь были измяты.
Выкарабкавшись, я увидел, что макларен впечатался в столб. Неподвижная груда железа исходила паром. Внутри распластались Иена, а рядом с ней и Рупия. Их лица были забрызганы кровью. С трудом я открыл дверцу, выволок Иену и перенес в додж. Ее тело безвольно распласталось у меня в руках.
Затем попробовал перенести и Рупию. Удар пришелся в основном на ее сторону – турбина авто и дверца, исковеркав ноги, вонзились отломками. Не давая возможности ее вытянуть. Она была слишком плотно зажата в тисках покореженного металлолома.
Вернулся к Иене. Обе сестры были мертвы.
Белая тетрадь
Часть двадцать вторая. Срамной уд и ядра
***
Мы зашли в номер, когда уже вечерело. Это была последняя клиентка за день. Папа выглядел уставшим, измотанным, выжатым. До десяти спариваний в сутки – это вам не травку грызть, тушки.
В номере царил полумрак. Интимная, располагающая обстановка. По углам растыканы блюдца с крохотными светильниками, пахло чайной розой.
Девушка стояла у зашторенного окна, попивала из бокала. Она была одета, и одета довольно сексуально – приталенная юбка-карандаш, белая рубашка, каблуки. В стеклах очков отблескивал огонь светильников.
Телевизор со старающимися порно-актерами был беззвучен и завешен полотенцем. Вместо него играла ненавязчивая музыка, от которой тянуло зевать.
– Давай быстро, – проворчал отец, – домой охота.
– Если тебе в тягость, можем просто пообщаться, – мягко проговорила девушка.
– Я не общаться сюда пришел, – сгрубил отец и уселся на кровать, – и говорить нам совершенно не о чем. Так что раздевайся, да поживей.
Я, еще совсем робкий паренек, сел на свой личный стульчик, оставленный возле двери. Мое рабочее, созерцательное место. Раньше было в обиходе такое высказывание, мол, «не знаю, я свечу им не держал». Оно подразумевало, что человек не собирает постельных сплетен, не в курсе интимных подробностей, не был очевидцем измены, бурного секса или, наоборот, позорного и немощного совокупления.
Так вот, я был именно тем, кто держал свечу.
***
Девушка спокойно подошла к столику, налила во второй бокал вина. Предложила папе.
– Зачем так делать? – огрызнулся нервно отец. – Ты же знаешь, мне нельзя.
– Тебе нужно расслабиться. Вино настолько чистое, что его можно вместо воды пить. От одного бокальчика точно не умрешь, – и тут выразительно глянула на меня. – Пусть это будет нашим маленьким секретом.
Папа молча схватил бокал и быстро осушил.
– Пойло как пойло.
Девушка тут же налила второй.
– А теперь попробуй не залпом, а понемножку, – посоветовала, – насладись вкусом.
– Споить меня хочешь?
– А что, похоже? – улыбнулась с лукавинкой. – Хочу, чтоб ты расслабился. И почувствовал себя мужчиной, а не загнанным зверем.
Папа неопределенно хмыкнул, что-то изменилось в его лице. Вино исподволь начинало действовать. Он взял бокал, отпивал по глоточку, будто боялся, что червяка проглотит.
Вскоре они уже тихонько шушукались и хихикали. Девушка расположилась рядом, по-дружески, словно собеседник, не уваливаясь ему на ноги, как обычно это делали распаленные выдры, и не сидела за километр – как дрожащая, готовая нагадить от страха лань.
Когда мне это надоело, я стал ерзать на стуле как можно громче и демонстративней. Девушка прошептала что-то папе на ухо. Папа засмеялся. Она встала перед ним и попросила раздеть ее, неспешно и нежно. Папа справился на отлично – пуговка за пуговкой, медленно снял одежду. Под юбкой обнаружились чулки на застежках.