Горы печатной продукции валялись под ногами. Те крепыши, что не выскочили из стеллажей во время парковки самолета, покрылись слоем пыли и закруглились отсыревшими краями. Были и такие, что обгорели, но лишь частично – эти остатки можно смело вручать читать теперешним мужчинам.
Кстати, заметив впервые данную странность, я пришел к выводу, что пожар, вызванный крушением самолета, остановил дождь. Как еще объяснить не до конца сгоревший, пожеванный огрызок книги.
Додумавшись до этого, я почувствовал гордость за свое археологическое открытие.
***
Я подвез ее ближе к стеллажам. Вытягивая руку, она могла брать книгу, рассматривать титульную картинку, лишь затем пробегать глазами аннотацию. Первое и важнейшее впечатление должна была произвести именно титулка, содержание котировалось во вторую очередь.
– Да тут волшебные залежи, – восхитилась Иена, – а ты мне туфту одну подсовывал.
Мое дело – молчать и соглашаться.
Таким образом, в ходе инспекции, было отобрано около двадцати экземпляров, и сложено во вторую тележку, специально предназначенную для транспортировки книг.
– О боже! – чуть не выпрыгнула из тележки, заметив какую-то серию.
Любовно рассматривая титулку, Иена призналась, что раньше и в руки не брала книгу, предпочитая фильмы и сериалы. Максимум – по мотивам литературного произведения.
– Только сейчас я поняла, как глупо тратила время. Книгу читать – это как когда куришь. А смотреть по ней фильм – это когда тебе в рот вдувают сигаретный дым.
– Сравнение так себе.
– Это твой мозг так себе…
***
Затем мы совершили маленькое путешествие по закоулкам гипермаркета. По дороге нам часто попадались тележки – пустые, полупустые, загруженные. Явно оставленные в спешке, чуть ли не там, где их застал прилет самолета.
Мы пробовали угадать, кому принадлежала та или иная тележка. По товару, что лежал внутри, точнее, по тем распавшимся и рыхлым залежам, что некогда были товаром. Иена заверила, что раньше мужчины и женщины часто ходили за покупками вместе – выбирали, смотрели, сообща решали. Поход за продуктами являлся важной составляющей совместной жизни.
Мы огибали тележки, или отпихивали в сторону, или таранили далеко вперед – укатившись, они с лязгом ударялась об преграду.
Бетонный пол гулко разносил громыхание наших дребезжащих колесиков. В гулкой тишине, среди стеллажей, мы рассматривали брошенные и ржавые устройства складирования. Мрачно, пустынно, а вокруг массы лежалого и пропавшего товара, без людей утратившего какую-либо ценность. Ощущение тягостного одиночества сдавливало мне грудь.
Будто попал в прошлое, которое не блистало радостью.
Возле некоторых нетронутых тележек, покрытых пылью, под едва протиснувшимся солнечным светом, обозримыми очертаниями темнели пепельные хлопья. Знаки катастрофы, не пожалевшей и настигшей почти всех мужчин.
Взгрустнув, мы решили ехать обратно. У поворота Иена показала рукой в сторону входа.
– Эх, – вздохнула, – там наверняка сигареты когда-то продавали…
***
Фасадная часть гипермаркета не имеет удобоваримого названия. Встречая в прошлом посетителей стеклянной приветливой мордой, теперь она могла похвастаться покоробившимися металлическими остовам, вокруг которых гулял ветер. Груды колкого и хрустящего стекла скрывала разросшаяся не в меру трава. Прободав напольную плитку, он вольно дошла до касс, при этом нежно обвив колесики припаркованных тележек.
Если б не заросли – пространство гипермаркета находилось бы как на блюдечке для любой любопытной курицы на проезжающем электрокаре.
Возле бывшего входа я и нарыл сигаретный отдел. Иене повезло – много блоков сохранилось в целостности, запаянные в полиэтилен, скрытые обломками кирпича и обрушившимся пластиком.
Я тут же отнес ей находки. Радости были полные штаны. Но я сурово выдвинул ультиматум – курить она будет лишь во время туалетных поездок. Иначе морозильная камера превратится в затхлое и вонючее обиталище. И мне придется открывать дверь, чтобы проветривать. А волкам подобная гостеприимность должна прийтись очень по душе.
Скрепя сердце, она согласилась.
***
И вот однажды Иена меня спросила:
– Долго ты меня здесь продержишь?
– А тебе здесь не нравится? – наивно удивился.
– Правда, что ли? – завопила возмущенно. – Мне должно нравится торчать в морозилке с перебитой ногой?
– Тише-тише. Ты вольна идти, когда тебе захочется. Сейчас ты слишком слаба. Поправься немного.
Тогда она еще не знала, что я предусмотрительно закрывал двери.