Абрамыч вернулся в офис, мысленно посетовав, что неважнецкая мебель и старая оргтехника мешают осуществить даже самые скромные замыслы, а именно - нанять более толковых сотрудников, которые не будут прибегать к нему за помощью по всякой ерунде. Москвичи за последние годы сильно избаловались перегретым рынком труда и с порога воротили нос, если офис не соответствовал их ожиданиям. Всем требовалось метро в шаговой доступности, хорошая мебель, кондиционеры, бесплатный кофе и пресловутая медицинская страховка. Если у тебя этого нет, то на работу к тебе придут или приехавшие покорять Москву провинциалы, которым нужно «где-то устроиться, а там посмотрим что есть получше», либо бестолковые лентяи, которым «где бы ни работать, лишь бы не работать». Считавший себя не без оснований толковым и чутким руководителем Абрамыч очень от этого страдал. Точнее, и от этого тоже.
Глава третья, в которой Абрамыч готовится создать шедевр в трамвае, а Туман – в Мценске
Как мы помним, вскоре после того, как Абрамыч твердо решил стать писателем, его шефа Каныгина переехал трамвай. К счастью для последнего, это произошло во сне первого. Трамвай в жизни Бориса Абрамыча играл не последнюю роль, так как офис многострадального ООО находился в чУдном купеческом Замоскворечье, а жили директор с супругой в районе метро «Университет». Знаменитый своим самым длинным в городе маршрутом тридцать девятый трамвай шел от работы почти до дома, и Абрамыч пару раз в неделю, когда хотел обдумать что-то серьезное или просто устало поглазеть в окно на город, возвращался домой именно на трамвае. По утрам он предпочитал метро, чтобы не опоздать в бассейн.
В этот вечер, безусловно, трамвай был просто необходим. И чем дольше он дребезжал, торчал на светофорах и тупо ждал, пока пути освободят охамевшие автомобилисты, тем больше времени Абрамыч мог мысленно провести в далеком Мценске, на Липовой улице.
Липовая улица ничем примечательным не славилась, и дом Сиреневых тоже был вполне типовым, хоть и весьма опрятным. Двускатная крыша, два этажа, терраса. Внизу - большая гостиная с кухней и гостевая спальня, своим громким названием обязанная редким визитом старинного друга семьи, перебравшегося в Питер. Наверху - хозяйская спальня и комнаты детей. В гостевой внизу теперь ежеквартально останавливалась на пару дней теща, которая несколько лет назад перебралась в Орел к молодому мужу. Удивительно, но после смерти Ириного отца она вдруг помолодела, обрела чуть странноватую походку, свойственную скорее не вдове, а девке на выданье, зачастила в кино и на концерты гастролирующих коллективов и таки вышла замуж за отставного подполковника береговой охраны.
Подполковник по случаю свадьбы закатил в соседнем, тещином, доме грандиозный банкет, и понаехало столько военных, что Туман даже начал немного волноваться о безопасности наших границ, которые представились ему абсолютно оголенными на время торжества. Разволновавшись от радости свидания с охлажденной водкой, офицеры все как один, словно по команде, вспотели зелеными пятнами, расстегнули форменные галстуки и оставили их свисать на немодных нынче галстучных булавках. Береговая охрана вышла из берегов: словно возвещая пограничный апокалипсис, грянули звуки двух расстроенных гитар и старого аккордеона, и город Мценск в течение двух с половиной часов стал невольным слушателем полного репертуара ансамбля Александрова, исправленного и дополненного горячительными напитками местного, по большей части кустарного, производства.
Степан Николаевич со страхом наблюдал за этим карнавальным действом, нежно вспоминая покойного тестя, с которым они были настоящими друзьями. На мгновение ему даже показалось, что тесть сидит рядом, рассеянно улыбается, но не может оторвать грустных глаз от своей красавицы-Настюши, которая по какой-то чудовищной ошибке сегодня выходит замуж за другого человека. Совсем-совсем другого человека.
Школьная любовь, всю жизнь - цветы, все в дом, дочь вырастили красавицу, не ссорились почти никогда, с семьей дочери душа в душу. А когда внезапный инфаркт вырвал человека из жизни, Настюша не то что не загоревала, а вроде как даже освободилась. И теперь смотрит влюбленными глазами на своего берегового охранника, будто и не было сорока лет жизни с тихим, любящим и безобидным человеком. Аборигены Липовой улицы, обожавшие покойного тестя, такого принять не смогли, на свадьбе сидели смурные и перешептывались, глядя на языческие пляски военнослужащих и их семей. После свадьбы подполковник увез молодую немолодую к себе в Орел, где у него было «абсолютно все», а именно наградной ятаган, мотоцикл, ротвейлер и взрослый сын с семьей. Перечислял он это богатство именно в таком порядке и первым начинал хохотать. К чести мценской интеллигенции следует заметить, что смеялся он над этой шуткой в гордом одиночестве.