Дошли до вагона. Оркестр устроил себе небольшую передышку. Народ разочарованно стал отворачиваться. Ла финита комедия.
И вот тут Карл Мюллер горько пожалел, что не из своего кармана оплатил билет Тимуру, названному братцу Лоны. Места их с Лоной были в международном, восьмом вагоне, а Тимур с оркестрантами ехал в соседнем, девятом, простом купированном. Выяснилось, что на четверых музыкантов было снято отдельное купе, и на Тимура еще одно. То есть ехать он должен был шахиншахом.
Карл Мюллер быстро просек этот скользкий момент. Еще не севши в поезд у него автоматически возникли проблемы. Как поведет себя Лона? Ведь Вася Пупкин дал команду, кроме личных вещей Лоны и Карла все коробки с провизией и спиртным грузить в свободное купе к Тимуру. Не будет ли она пропадать там всю дорогу?
Музыканты при виде сгружаемого богатства и исходящих от него умопомрачительных запахов жмурились, как коты на сметану. Один негромко сказал другому:
– А еще говорят немцы, жмоты!
– Этот, наверно, наш немец!
– Я его вчера по телевизору видал!
Второй, с толстым, виснущим над ремнем животом, негромко пошутил:
– Карл, дай сала откусю, я те сена накосю!
– Потерпи чудок, мы их сегодня раскрутим!
– А то!
– Ну, чего еще сбацаем?
– Давай марш «Славянки»!
– А может вступление к опере Вагнера «Лоэнгрин»?
– Спросить?
– Не надо!
– Наше дело сторона.
– Давай лучше нейтральное!
– Поехали! Еще раз марш Мендельсона. У немца от него рожа масляной становится.
Вновь зазвучала музыка. Вполне прилично играл квартет. Видимо давно спелись и спились ребята. Обе проводницы, завороженные представительным эскортом, и тем, как охрана Вячеслава Туркина дотошно, чуть ли с миноискателем быстро осмотрела оба вагона и оттерла проводниц от дверей вагона, забыли спросить у отъезжающих билеты. И так было видно собирается ехать, не шушера. Потом соберут билеты, пусть люди садятся. Носильщики замучились носить судки и коробки в купе к Тимуру. А Вячеслав Туркин прошел вместе с Лоной и Карлом Мюллером в их купе в восьмом вагоне. Сели. Лицо Туркина посерьезнело.
– Карл! – сказал он веско. – Я подумал над твоим предложением. Пожалуй, есть в нем рациональное зерно. Надо месторожденьице присматривать. Ты езжай пока в Пятигорск. Тебя там встретит мой финансовый директор. У него есть наработки в направлении Каспия. Вы перетрете все на месте. Определитесь А я через пару дней подскочу. Не люблю я поезд. Самолет предпочитаю.
– А я самолетом летел впервые в жизни! – сказал Мюллер, – и никогда больше не полечу. У меня самолетофобия.
– С крыши в молодости упал? – засмеялся Туркин. – Бывает! Я тоже в детстве с горшка упал, и после того, на него, ни-ни!
– Хорошо! – сказал Карл Мюллер! – Мне нравится твое предложение. – и, неожиданно спросил: – Ты только из-за этого приехал?
Вячеслав Туркин вильнул воровскими глазами в сторону и увел мгновенно разговор в сторону. Он крикнул в коридор одному из охранников:
– Сколько времени осталось до отхода?
– Пять минут! – отозвался телохранитель.
– Ну, можно по маленькой! – Туркин многозначительно посмотрел на Карла. – Тебе, друг, это совсем не помешает!
С выпивкой вышла заминка. Все коробки были в соседнем вагоне в купе у Тимура. Ходи теперь к нему на поклон. Карл Мюллер непроизвольно развел руками.
– Ладно! – ничуть не расстроился Вячеслав Туркин и, хотя они сидели, сказал. – Сядем на дорожку! Через десять секунд ухожу. Он в очередной раз плотоядно облизал губы. Целоваться на прощанье полезет, подумала Лона, и на всякий случай отодвинулась от него подальше. Но она ошиблась. Вдруг у Вячеслава удивленно круглились глаза.
– Гляньте! Первый раз вижу, два поезда идут в одно и тоже время, в одно и то же место, а вагоны пустые.
– Где? – подал голос телохранитель, стоявший за дверью и чутко прислушивавшийся к тому, что говорилось в купе.
– Да вон, напротив, поезд тоже на Пятигорск.
Возникло минутное замешательство. Телохранитель, в силу своей профессии, видимо быстрее соображал.
– Вы, господа, кажется не на тот поезд сели!
– Как?
– А этот куда?
– Сейчас уточним!
Охрана крикнула проводницу, а Вячеслав стал успокаивать Карла Мюллера и Лону:
– Ничего! Если ошибочка вышла, успеете пересесть.
Телохранитель вернулся моментально. Он подтвердил, что этот поезд идет в Хабаровск, надо срочно пересесть.
А на перроне, оркестранты решили играть до последней минуты. Они как раз собрались закругляться, когда увидели, как из восьмого вагона, как ошпаренные, волоча за собой чемоданы, выскакивают ВИР персоны.
– Э…э! Что случилось?
– Идиоты! – не выбирая выражений, Вячеслав Туркин послал их на дальний хутор. – Вы куда сели?
Квартет тоже умел быстро соображать. Через минуту посреди платформы таращил бестолковые глаза Тимур, а четыре представителя высоких муз заменили собой ушедших носильщиков. Став цепочкой на платформе, и открыв окна, музыканты передавали коробки в соседний состав. Одна из них упала и разбилась. Из коробки потекла янтарная жидкость распространяя вокруг себя божественный запах коньяка.
– Раззява!
– Откуда только у тебя руки растут?
– Оттуда же, откуда и у тебя.
– Такой нектар пролил.
– Ничего! Его там еще, на целый полк хватит!
– То на полк, а то на нас!
– Слушай, если они едут не в Хабаровск, куда они столько провизии набрали!
– Какая нам разница! У богатых свои причуды!
Проводницы тоже оживленно обсуждали курьезную ситуацию.
– А почему они сели именно на наш поезд?
– Да тот прохиндей, что впереди с оторванной головой шел, сюда приказал заносить.
– Ты думаешь, он специально это сделал?
– Судя, по его ухмыляющейся роже, специально.
Напарница недовольно поморщилась.
– Вечно ты плохо о людях думаешь!
– А с чего бы это вдруг мне об них хорошо думать? С виду все солидные господа, а подстаканники вечно пропадают. Не в небо же они испаряются.
Только вновь горе путешественники разместились, как поезд тронулся. Вячеслав Туркин на ходу соскочил с подножки вагона и, дождавшись, когда мимо проплывет знакомое окно послал Лоне воздушный поцелуй.
– Уведу! Как пить дать уведу ее у немца.
Он круто развернулся и жестко приказал своим телохранителям:
– Поехали. Время – деньги!
Так началось знаменательное передвижение немецкого коммерсанта Карла Мюллера на Юг России. В купе стояли живые цветы.
– Ах, букет с розами забыли! – с сожалением сказала Лона. Карл Мюллер промолчал. Он вытирал пот со лба.
– Красивый был букет! – еще раз напомнила о подарке Лона. Карл Мюллер раздраженно сказал:
– Этот Туркин тоже красивый! У них тут такое смешение кровей, что не поймешь, кто он по национальности. А букет правда был хорош. Забыть не можете?
Вопросик был с подтекстом. То ли Туркина она забыть не может, то ли букет. Лона приняла правила игры.
– Приятно, когда есть что вспомнить! Красота – вдохновляет!
– Красота без разума пуста!
– Наоборот, без красоты жизнь пуста.
Карл Мюллер все никак не мог успокоиться и продолжал вытирать носовым платком уже сухой лоб. Ему пришла в голову тоскливая мысль, что ничего у него не получится и на этот раз с Лоной. Не захочет, и ничего ты с ней не сделаешь. Он не такой нахальный, как этот Туркин, тот давным-давно бы уже сломал ее сопротивление и наслаждался уединенной поездкой. Наглец, ишь, как облизал ее. Аж два раза, и притом в губы, взасос. До сих пор не может фройлян Лона отойти. Какая она к черту недотрога, разозлился Карл Мюллер. Сейчас выпьем коньяку и… Он расправил плечи. И тут он некстати вспомнил, что их неимоверно большой съестной запас находится в соседнем вагоне.
А с утра он ничего толком не поел. Если сейчас предложить Лоне сходить в ресторан, она просто его не поймет. У них такие блюда… Карл Мюллер вспомнил поджаренного, с хрустящей корочкой поросенка, которого заворачивал в промасленную бумагу узбек повар и у него, как у захудалой дворняжки потекли обильные слюни.