— Захар и Пьер, завтра вы должны отправиться в путь.
— В какой путь? — оторвался от глиняной чашки средний сын.
— Надо ехать в университеты, продолжать учебу.
— Но у нас еще есть время, — возмутился было Петр.
Дарган присмотрелся к супруге, пытаясь сообразить, к чему она затеяла преждевременный разговор с отъездом сыновей. Догадка не заставила себя ждать, он положил руки на стол:
— Если мать что сказала, так нужно и сделать, — под все понимающие ухмылки станичников поставил он в споре твердую точку.
Тогда братья уехали учиться. Но именно с желания принять участие в стычках с абреками началось брожение в их умах и продолжалось оно еще два года, пока не привело к плачевным результатам…
Со стороны кордона показался отряд секретчиков, среди которых находился дядька Панкрата, младший брат Даргана и тоже отец двоих подрастающих сыновей. Хорунжий радостно ощерился и наподдал кабардинца каблуками под брюхо. Буланая шкура у того успела перекраситься в гнедую масть.
— К берегу… к берегу… — еще издали закричал он, разворачивая лошадь под прямым углом. — Николка, веди казаков на тот берег и пали по абрекам со всех винтовок.
Небольшой отряд караульных сходу повернул коней к реке, бросился в крутые волны Терека, оставляя после себя пенные дорожки. За ними поспешал Панкрат, горло его перехватывала тревога за Петрашку и бешенная злоба на главаря разбойников, в который раз встающего на его пути и змеей успевающего ускользать в свою нору. Если бы Муса оказался сейчас в его руках, казак не задумываясь разорвал бы его зубами на части. Лошади вынесли всадников из воды, помчали через камышовый сухостой к чинаровой роще, на одной из полянок их попытался остановить одиночный выстрел, станичники срубили оставленного в засаде абрека, словно это был кочан капусты. Вскоре тропа вылетела на дорогу к аулу, но на ней разбойников не было, клубок пыли поднимался далеко в стороне, по направлению к мрачным склонам диких гор. Муса уводил бандитов в неприступные скалы с узкими расщелинами между ними, там после набегов они укрывались и от преследователей из числа ограбленных ими жителей, и от русских солдат. Николка натянул поводья, с досадой сплюнул под копыта скакуна:
— Не догнать, — ощерил он частокол крепких зубов. — В горах абреки как у себя дома, у них там в пещерах целые лежбища.
Панкрат закрутил кабардинца на одном месте, на губах у него появились клоки белой пены, он с трудом владел собой:
— Вперед, Николка, их надо достать и сничтожить. Всех, — зарычал хорунжий, сейчас он был похож на разъяренного снежного барса. — Друг, они захватили Петрашку, моего младшего брата…
Подхорунжий понимающе посмотрел на своего товарища, отвел взгляд на горные хребты вокруг. Подождав, пока Панкрат выплеснет ярость, пояснил:
— Они успеют проскочить в ущелье и оттуда встретят нас залпом из десятков ружей, ко всему, я уверен, что на склонах за камнями прячутся их сообщники, — виновато поморгав черными глазами, он закончил. — А нам и схорониться будет негде, потому что вокруг гольная равнина.
— Николка прав, чеченов из пещер сейчас не выкуришь, надо дождаться, когда они сами выползут оттуда и порубить всех в капусту, — согласился Захар, еще не пришедший в себя от нападения абреков с бешенной гонкой за ними. — Брат, выход здесь только один.
— А Петрашки уже не будет в живых! — вновь взвился на дыбы хорунжий.
— Все знают их повадки, — Захар с надеждой посмотрел на остальных казаков, словно заручаясь их поддержкой.
— Это правда, — поддержал студента его родной дядька Савелий. — Так они поступали всегда.
— К тому же, сначала они предложат Петрашку выкупить, — добавил Захар.
— Выкупить… моего брата… — совсем завелся Панкрат, будто впервые услышал про чеченские обычаи. Он придвинулся к Захарке. — Ты… ты… мой родной брат… Это ты подговорил Петрашку напроситься со мной на службу.
— Он сам кого хочешь уговорит, — не согласился Захар.
— Уезжай отсель на свои учебы, чтобы я тебя здесь не видел, — не унимался Панкрат, вспыхнувший в его груди костер ненависти не желал гаснуть. — Как возвернемся в станицу, чтобы духу твоего не было.