— Это касается безопасности рода, госпожа.
— Безопасностью как раз должен заниматься ты! — она с размаху ткнула пальцем в грудь Роттера и зашипела от боли.
Такое чувство, будто она ударила пальцем о камень. Может, у него там кираса под мундиром? Или такие твёрдые мышцы? Несмотря на своё раздражённое состояние, Карцева на несколько секунд задумалась о том, как Роттер выглядит без одежды.
Он отступил на шаг и сказал:
— В наших рядах появился предатель.
— О, неужели? — издевательски проговорила Эмилия. — В наших рядах предатель? Это должно стать для меня сюрпризом?
Карцева заметила, как дёрнулась щека капитана. Бугристый шрам изогнулся, будто змея. Голубые глаза стали как две ледяные глыбы.
— Рядовой Климов переметнулся к противнику, — сообщил капитан.
— К Градовым?
— Да.
— Ну и что? Для тебя такое должно быть в порядке вещей, разве нет?
По телу Роттера будто пробежала судорога. От графини не укрылось, как вздрогнула его правая рука — будто он собирался выхватить саблю. А тяжёлая сабля у него на поясе была не простой, а зачарованной, и даже носила собственное имя. Как же там… Что-то связанное с тьмой.
Служанки, которые стояли неподалёку, ожидая приказов графини, отошли подальше. Должно быть, они почувствовали и гнев Роттера, который исходил от него удушающей волной, и напряжение Истока Карцевой.
Видят предки, сейчас она была готова обрушить на капитана всю мощь своей магии. Настолько ужасным было её настроение, а Роттер своим неповиновением всё только ухудшал.
— Мне показалось, твоя рука дёрнулась, Костя, — сквозь зубы произнесла Эмилия.
— Прошу простить, — не стал увиливать Роттер. — Меня задел ваш намёк на то, что я предатель.
— Так ведь ты и есть предатель! — выкрикнула Карцева, уже не сдерживаясь. — Ещё раз напомнить тебе, что случилось в битве при поместье Градовых?
— Я помню, ваше…
— Тогда о чём речь? Климов нас предал! — Эмилия картинно взмахнула руками. — Какая трагедия! Рядовой дружинник перешёл на сторону врага. Да плевать на него! Его трусость не будет иметь последствий, в отличие от твоей.
— Трусость? — слово выпало из уст Константина как камень.
— А разве ты не струсил? Ты говоришь, что спасал своих людей, но я думаю, что спасал ты только собственную шкуру, — процедила графиня, глядя в остекленевшие от гнева глаза капитана.
— Нет.
— А я думаю, да! Поэтому будь благодарен, что я оставила тебя и твоих людей на службе. Знаешь, почему я это сделала? В память об отце. Он писал в письме, что ты можешь принести нам пользу. А знаешь, почему ещё?
Роттер не ответил, но Карцева и не собиралась дожидаться ответа.
— Потому что мне нравится, когда такой, как ты, кланяется мне! Ну-ка, поклонись! Давай, склонись передо мной! — потребовала Эмилия.
Лицо капитана потеряло всякое выражение. Он будто уснул с открытыми глазами — и медленно согнул спину.
— Ниже! — графиня схватила его за затылок и надавила.
Наклонившись к его уху, она прошипела:
— Если я говорю, что хочу отдохнуть, значит, я хочу отдохнуть! Никаких докладов, донесений, новостей и прочего! Ты меня понял?
— Да, госпожа, — глухо проговорил Роттер.
— Молодец, — она разжала пальцы и демонстративно вытерла ладонь об рукав капитана, а затем быстрым шагом направилась прочь.
Когда графиня чуть позже осталась одна и легла в кровать, она долго не могла уснуть. Усталость по-прежнему наполняла её тело и туманила разум, но сон не шёл. Возможно потому, что вихрь эмоций в груди был сильнее.
— Будьте вы все прокляты, — проговорила Эмилия, глядя в потолок. — И ты, Рудольф, и ты, Костя, и даже ты, отец! Особенно ты. Думаешь, ты оставил мне в наследство поместье, деньги и всё остальное? Как бы не так! Ты оставил мне в наследство войну, проблемы и кучу мужланов, которым всё время что-то от меня надо!
Карцева в ярости отпихнула ногами одеяло, схватила подушку и швырнула её в стену.
— Зачем ты вообще ввязался в эту войну? — спросила она, представляя суровое лицо отца. — Вот зачем? Ты подвёл меня! Оставил править родом, а кто сказал, что я этого хочу? Я женщина, и я хочу наслаждаться жизнью, а не тянуть на себе мужские дела! Ты вообще представляешь, как мне тяжело⁈ Каждый второй думает, как залезть мне под юбку, и не видит во мне главу рода. Меня считают безмозглой куклой, меня не уважают, не прислушиваются! — выкрикнула Эмилия, ударив кулаком по постели. — А я вынуждена играть эту роль. Притворяться соблазнительной глупышкой перед равными и жестокой дурой перед подчинёнными! Думаешь, мне это нравится⁈ Старый придурок, вот ты кто! Старый, тупой, алчный придурок!