— Успокойтесь, — его голос вновь стал гладким и холодным, как полированный гранит. — Ваши солдаты не разбегутся. Их жалование будет выплачено. Я об этом позабочусь.
Фон Берг остолбенел, уставившись на него.
— Вы позаботитесь? Но…
— Но это не подарок, — резко прервал его Муратов. — Это инвестиция в нашу общую боеспособность. И в вашу дальнейшую лояльность. С этого момента ваша армия переходит под моё оперативное командование. Ваши офицеры будут получать приказы от моего воеводы. Вы же будете сидеть тихо в своём поместье и не мешать мне разбираться с тем бардаком, что вы устроили. Понятно?
Это было унизительно, и граф сам был не в восторге оттого, что приходится так поступать с союзником. Если начистоту, на какую лояльность после подобного можно было рассчитывать?
Но выбора не осталось. Альтернатива — поражение в войне с Градовым. Этого Муратов не мог допустить.
Фон Берг молча кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
— Хорошо, — Муратов вернулся к своему креслу. — Что касается войны на два фронта… Карцева — временная проблема. Сейчас важнее Градов. Он стал слишком опасен. Вы слышали, что он не просто набирает дружину? Он создал отдельный отряд, вооружённый пороховым оружием.
— Правда? — ошарашенно выговорил Генрих.
— Не знаю, где он сумел достать артиллерию… Но мои шпионы докладывают, что у него не меньше трёх десятков орудий.
Он замолчал, глядя на потухшее лицо барона.
— Нам нужны новые союзники. Сильные. Те, кого не испугает его хитрость и растущая мощь. Я уже веду переговоры кое с кем. И… — он сделал паузу, — у меня есть другой козырь.
Фон Берг поднял на него беспомощный взгляд. Осторожно поставил коньяк на место и переспросил:
— Козырь?
На лице Муратова появилась тонкая улыбка, безжалостная, как нож убийцы.
— Скоро будет нанесён удар. Такой удар, от которого он не оправится. Если всё получится, как задумано, мы уничтожим его Очаг. Раз и навсегда. Лишим его силы. И тогда этот слишком умный щенок превратится в бродячую собачонку, которую можно будет пристрелить у обочины.
В кабинете повисла тишина. Даже фон Берг, поглощённый своим горем, замер, осознавая чудовищность сказанного. Уничтожение Очага вражеского рода… Это было выше простой войны. Это была абсолютная, тотальная война на уничтожение.
— Уничтожить Очаг? — прошептал он. — Но как? Это же…
— Это необходимо, — безжалостно закончил Муратов. — Теперь вы свободны, Генрих Карлович. Ждите распоряжений о ваших войсках. И постарайтесь больше не совершать глупостей. Моё терпение не безгранично.
Он отвернулся к окну, демонстративно прекратив разговор. Фон Берг постоял ещё несколько секунд, потом, понурившись, побрёл к выходу.
Рудольф Сергеевич, глядя в тёмное стекло, где отражалось его собственное худое лицо, уже строил новые планы. Планы, в которых разорённый барон был уже не союзником, а разменной пешкой. Пешкой, которую можно было без сожаления бросить под удар, чтобы добиться главной цели.
Уничтожить род Градовых.
Поместье барона Градова
Следующим утром
Утренний воздух на заднем дворе был прохладным, пах зеленью и свежей выпечкой. Баба Маша решила приготовить с утра булочки, и это дало нам с Таней время потренироваться.
Мы выбрали место в глубине двора за полуразрушенной оранжереей — подальше от любопытных глаз и под надёжными кронами деревьев.
Таня, собрав волосы в тугой хвост, сосредоточенно хмурила лоб. Перед ней в воздухе висел сложный, многослойный щит из чистого света — мозаика из гексагональных сегментов, каждый из которых пульсировал слабым серебристым сиянием. Элемент Отражения был её козырем, её природным даром, но сила — ничто без контроля.
— Держи фокус, — говорил я, стоя в стороне. Моя рука была поднята, и из ладони бил сконцентрированный поток энергии, похожий на белую молнию. Он упирался в центр Таниного щита, рассыпаясь на тысячи искр. — Не отражай сразу всю силу. Дроби удар, распредели по всей структуре. Чувствуй, как энергия течёт через тебя, а не против тебя.
Щит дрожал, искрился на грани распада. На лбу у Татьяны выступили капельки пота.
— Не получается… — сквозь зубы процедила она. — Слишком… сильно!
— Это даже не треть моей силы, Таня, — мягко, но непреклонно ответил я. — Враг будет бить сильнее. Дыши. Вспомни формацию, которой я тебя учил. Слегка измени структуру — у тебя должна получиться не стена, а воронка.
Сестра зажмурилась, сосредоточилась, и щит изменился. Из монолитной стены он стал гибким, текучим. Моя «молния» стала не упираться в него, а как бы обтекать, теряя концентрацию, рассеиваясь в воздухе мерцающим туманом.