Напряжение графа было почти осязаемым. Он сидел, откинувшись на спинку сиденья, поминутно поправляя воротник рубашки. Его пальцы барабанили по коленям, а взгляд, устремлённый в темноту за окном, был мрачен. Причиной тому было не только сражение.
Несколько часов назад к карете прилетела магическая летучая мышь с посланием от барона Неверова. Голос барона, шипящий и прерывистый, донёсся до них:
«Ваше сиятельство… вынужден сообщить… мой авангард попал в засаду. Диверсанты Градовых… разрушили мост через расщелину… дорога заблокирована. На обход потребуется время. Выдвигаюсь с основными силами, но задержусь».
Когда Муратов услышал это послание, то еле сдержал ярость. А Игнатьев опустил глаза, чтобы скрыть довольный блеск в них, и рассмеялся про себя:
'Всё идёт по плану, — мысленно ликовал он. — Тот мост и правда взорван, но сделали это люди самого Неверова… Тебе предстоит одному влететь в этот капкан, Рудольф. Без поддержки Неверова тебе будет куда сложнее раздавить Градовых, не так ли? Ты потерял много сил ещё до сегодняшней ночи.
А чем дольше и кровопролитнее будет эта война, тем сильнее тебе понадоблюсь я и мои связи. Ты уже не сможешь обойтись без моего влияния
И когда придёт время, я тебя уничтожу!'
Вслух же он сказал мягко, успокаивающе:
— Успокойтесь, Рудольф Сергеевич. Барон Неверов — человек осторожный. Возможно, он и правда столкнулся с диверсией. Градовы коварны, мы это знаем. Его войска всё равно подойдут. Просто позже.
— Позже? — фыркнул Муратов. — Каждый час дорог! Пока они там стоят перед разрушенным мостом, как бараны, Градовы получат подкрепление!
— Сомневаюсь, — покачал головой Альберт. — Кто им поможет? Нет, они одни.
Донесения, которые периодически доставляли магические духи с поля боя, были отрывочными и противоречивыми. Ясно было лишь одно: купол Очага Градовых всё ещё держался. Пробить его, даже с помощью всей мощи боевых артефактов Муратова и артиллерии фон Берга, не удавалось.
Смог ли помочь в этом дракон — оставалось загадкой. Последние духи сообщали о каком-то невероятном выбросе магической энергии в центре поместья, но что это было, прорыв защиты или что-то иное, понять было невозможно.
Советник ловил себя на том, что с удовольствием наблюдает за мучениями графа. Впрочем, как и всегда.
Каждый проблеск неуверенности на лице Рудольфа, каждый нервный взгляд в окно доставляли советнику сладкое наслаждение. Он, как искусный кукловод, наблюдал за танцем марионетки, которую сам же и направлял.
Они уже почти добрались до дачи Муратова в Горных Ключах — уединённом, безопасном месте, откуда граф планировал руководить войной. Уже показались огни в окнах, силуэты охранников на воротах.
И в этот момент в окно кареты, разрезав воздух, влетел ещё один дух. Но не прежний, легкомысленный элементаль, а нечто более солидное — дух-гонец в образе сияющего сокола. Он парил рядом с окном, и от него направился мысленный поток информации, адресованный лично графу.
Муратов замер, впитывая донесение. И с каждой секундой его лицо становилось всё мрачнее, а в глазах разгорались угольки бешенства.
Игнатьев изнывал от любопытства. Он не мог слышать, что передаёт сокол, и сверлил Рудольфа взглядом.
Судя по его лицу, ничего хорошего не случилось.
— Что? — вырвалось у Муратова наконец. — Не может быть!
— Что случилось, ваше сиятельство?
— Дракон повержен, — граф так дёрнул воротник рубашки, что пуговица отлетела и заскакала по полу кареты.
— Не может быть! — наигранно изумился Альберт.
На самом деле, он так и думал, что Градовы с помощью своего Очага смогут одолеть даже такое могучее существо. Судя по донесениям шпионов, Владимир Градов сумел превосходно развить свой Очаг.
— Его техническая рота атаковала силы фон Берга, — процедил Муратов, — и отступила с минимальными потерями. Контратака… значительные потери… наш воевода принял решение отступать.
Игнатьев покачал головой, скрывая довольную улыбку.
«А как ты думал, Рудольф? Я давно уже понял, что Владимир слишком крепкий для тебя орешек…»
Муратов взревел. Он вскочил с места, едва не ударившись головой о потолок кареты, и взмахнул рукой. По его пальцам пробежали языки пламени.
Советника охватил безотчётный ужас. Он вжался в стену кареты, стараясь унять дрожь, и не мог.
С ладони Рудольфа сорвался короткий сгусток ослепляющего пламени. Он ударил по парящему духу. Тот вскрикнул — пронзительно, не по-птичьи — и рассыпался на тысячу искр, которые тут же погасли в воздухе.