С другой — спасибо ему за этот обман, потому что теперь я не должна разбираться с расторжением брака. Его и нет, что расторгать, спрашивается?
— Ещё одна хорошая новость, — улыбнулась я для Страйк. — Спасибо тебе. Кажется, теперь я могу смотреть в будущее с большим оптимизмом.
— Это правильно… хм?
Тренькнул лифт. Мы с Гвен обернулись, затем Страйк вдруг вскочила из кресла и встала между мной и коридором. Настроение Гвен изменилось как по щелчку: снова никакой «девочки», только мрачная сосредоточенность и напряжение.
Я тоже встала, прижимая к себе Слизю. Дверцы лифта раскрылись, и на этаж вышли Анхелл… и Снежный.
— Оливия, — без предисловий и приветствий сказал Сверхчеловек в неидеально белом костюме; даже Анхеллу оказалось сложно целую неделю мотаться по близлежащим городам и уничтожать роботов, — ты должна пойти с нами. На этот раз без вариантов.
Страйк хмыкнула.
— Интересно даже, почему это, — недружелюбно произнесла она. — Чтобы твой дружок её убил? Тебе самому-то не противно от себя, Анхелл? Вы всё-таки женаты были... вроде бы.
Мужчины дошли до общей зоны, но остановились, когда Гвен выпрямила в их сторону руку и сжала кулак. Дальше пройти они не смогли из-за появившегося поля, едва заметного в тусклом свете приглушённых ламп.
Ох, как же хорошо, что Страйк — одна из самых сильных героинь! За её спиной я чувствовала себя почти в полной безопасности. Не на сто процентов, но что-то около.
Потому что ни в чём нельзя быть уверенной на сто процентов, да.
— Снежного оболгали, — скривился Анхелл, скрещивая руки на могучей груди. — И у него есть доказательства этому.
— О, охотно верю…
— А вот что касается Оливии… я разочарован, детка. Неужели всё, происходящее в городе, совсем тебя не трогает?
Он посмотрел на меня — и, интернет превеликий, Анхелл действительно выглядел разочарованным! Сведённые брови, поджатые губы, печальный взгляд побитого жизнью пса — словом, всё, чтобы донести до неразумной меня глубину его отношения.
И это он ещё не знает, что скоро он из-за меня останется без дома. Ладно, буду считать, что грустно он на меня смотрит именно из-за этого, а не по какой-то другой причине.
— Ты доверчивей ребёнка, — устало выдохнула Гвиневра. — Хотя я от тебя совсем такого не ожидала, Сверхи. Как-то ты во время съёмок поумнее казался.
Вместо Анхелла ответил Снежный:
— Однако его ума вполне хватило, чтобы узнать о твоей связи с Льюисом, Страйк. Так что не тебе говорить что-либо.
— Сверхи, да он же тобой крутит как хочет! И что, ты реально будешь слушать этого… этого жестокого человека?!
Да уж, над обзывательствами Гвен ещё работать и работать; хоть её характеристика Снежного и была полностью оправдана действиями мужчины, всё же прозвучала она как-то неубедительно.
Будто ребёнок ножкой топнул, если честно.
— Снежный ни разу меня не обманывал за всё время нашей совместной работы, — нахмурился Анхелл. — В отличие от тебя, Страйк, и от Оливии. Чем вам так понравился Льюис, спрашивается? Чем он лучше меня? Лучше правильной стороны, в конце концов? Он злодей, так почему вы вообще с ним общались?!
Больше ничего добавлять не требовалось: анхеллово «лучше меня» говорило всё, что нужно. Я бы не удивилась, если бы узнала, что Снежный манипулирует Сверхчеловеком, дёргая именно за ниточки его самомнения; как оказалось, это была та самая слабая точка в идеальном на первый взгляд герое.
Вообще, Анхелл напоминал мне муляж фрукта. Хороший такой муляж: красивая оболочка обещает так много вкусовых открытий, что рот сам по себе наполняется слюной. Однако после первого же укуса ты вдруг понимаешь, что на языке у тебя не сладкий кусочек яблока, а всего лишь отвратительный парафин.
Барьер, установленный Гвен, смог задержать Анхелла и Снежного, однако оказался проницаем для способностей последнего. Когда Страйк увидела, что по полу в нашу с ней сторону медленно ползёт наледь, то скомандовала мне отойти к окну.
— Возьми мой плащ, — продолжила Страйк, едва я отступила от неё, — и накинь себе на плечи.
— Он спадёт?..
— Рыжие полосы на твоей куртке его закрепят. Льюис делал твой костюм по моим лекалам, так что... Делай.
Я послушалась — естественно. Жить хотелось, и в опасной ситуации я предпочитала слушаться героиню, а не пытаться уйти в самодеятельность.