Но Льюис ничего не говорил. И даже сейчас, за завтраком, когда я дала ему очередную возможность рассказать о наших совместных животных, он… уклонился.
Скользкий змей.
Такое поведение уже у меня вызывало много вопросов. И прежде них всех — ну неужели Льюис не хочет, чтобы ко мне вернулась память?
— Нет, — ответила я, ковыряясь в омлете; Уборщики в этот раз покрошили в него клубнику, так что на тарелке у меня был скорее десерт, чем привычное блюдо из яиц. — Просто странно. Я же хотела собаку… всегда. И так и не завели?
— Ясно. Нет, животных у нас не было, — спокойно отозвался Льюис, вытирая рот салфеткой.
Да почему, интернет его задери, ты не колешься?!
Льюис встал из-за стола, клюнул меня в щёку и вышел из столовой — сегодня у мужа была запланирована поездка в ближайший город. Нужно было продавать динамит какой-то строительной компании, если я не ошибаюсь; очень удобно, потому что я сегодня собиралась по-тихому сбежать на запланированный маникюр.
Или не на маникюр, это уж как пойдёт. В крайнем случае сделаю себе красивые ноготочки. Однако я всё же рассчитывала, что я не за украшательством своих ручек иду, а за ответами… хотя бы на часть вопросов, которые у меня были.
Отодвинув от себя тарелку со сладким гадким омлетом, я откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Дожили, да. Пока Уборщики сметали со стола практически нетронутый завтрак, — и, как мне кажется, нано-боты при этом расстроенно курлыкали, — я мрачно думала о возможных причинах молчания своего мужа.
Если взять за теорию, что он не хочет, чтобы ко мне вернулась память, то… то что? Почему? Неужели Льюис боится, что вместе с воспоминаниями наши с ним отношения снова рухнут, как это очевидно было до моего столкновения со Сверхчеловеком? Или у Лу какие-то другие причины, чтобы лишний раз не раскрывать рот в моём присутствии?
А не связано ли странное поведение Чудо-Девочки с этим молчанием? Гвиневра, когда мы с ней сталкивались, смотрела на меня с большим сожалением. Неужели инопланетянка знала, что не всё чисто в нашем замке, — и я не про плохую работу Уборщиков говорю сейчас, — но вмешаться не могла? По каким-то причинам.
Договор с Лу подписала или ещё что…
— Так можно размышлять до бесконечности, — устало простонала я, пряча лицо в руках.
Одно я знала точно: происходящее мне не нравится. И, кажется, с Льюисом мне о своих подозрениях говорить всё-таки не стоит — муж у меня, оказывается, лицо заинтересованное. Наврёт ещё…
Ему солгать — всё равно что вздохнуть. Если Лу будет считать, что это необходимо ради какой-то «высшей цели» или даже хотя бы ради моего блага и безопасности, то внутри у мужа и крошки сомнений не возникнет. «Врёт, как дышит» — это про него. Хорошо ещё, что ко лжи Льюис прибегает, только когда он уверен в необходимости этого…
Зато если есть хоть какая-то неуверенность, то ложь Льюиса начинает осыпаться, как плохо установленный карточный домик. Гениальный мозг начинает работать против себя самого, разбрасывая хлебные крошки-подсказки для окружающих, чтобы вывести Лу на чистую воду. Вот такая вот дуальность… муж у меня был гениален, и эту его особенность я считала одной из граней его высокого интеллекта.
И кажется, именно её я сейчас наблюдала в своей жизни. Льюис мне, судя по всему, в чём-то врал — а внутренний Льюис, не убеждённый сознанием в необходимости этой лжи, подкидывал в мою сторону подсказку за подсказкой. Как бы мне ещё не утонуть в этой лавине его намёков…
Проводив мужа из замка, я пошла в свою комнату и переоделась в чистое. На всякий случай написала записку Льюису о том, куда иду — несмотря ни на какие подозрения, мне бы не хотелось лишний раз заставлять мужа волноваться. У него и без того не самая спокойная работа… если злодейства можно вообще назвать работой, конечно.
Так вот. Оставив записку, я нацепила поверх спортивного костюма свой пояс для экспедиций, — к которому Льюис уже успел прицепить новый молоток взамен прошлого, испорченного о нажимную плиту, — и, сохраняя выражение полнейшей уверенности на лице, пошла в сторону гаражей.
У Льюиса было несколько автомобилей, — очень «ретро», если вы понимаете, о чём я, — и только два средства передвижения, способные летать. Я, признаться, последние просто обожала. Что чёрная карета, — практически визитная карточка Злодея Номер Один, — что никому не известный, но опять же чёрный Роллс-Ройс, сделанный ещё в пятидесятых годах двадцатого века… чистая любовь! Хотя так-то я не особенно разбиралась в транспорте, если честно. Едет — и ладно.