— Вот видно, что ты сам никогда вещи не стирал, как я…
Я сказала это — и сразу осеклась, недоумённо хмурясь. Это когда это я в последний раз вещи стирала, скажите на милость? Тем более вручную; я же именно про этот способ стирки думала, когда пеняла Льюису на его беззаботность.
Но в замке у нас всё делают Уборщики, а стиральных порошков я с момента своего студенчества не касалась.
Не касалась же?
Почему тогда у меня стойкое ощущение, что…
— Так что ты с пластиной делала, ответишь? — перебил нить моих размышлений Льюис.
Я встряхнулась и посмотрела на мужа, пару секунд бестолково хлопая ресницами. Затем мозг прекратил буксировать, и я расслабилась — ладно, потом разберусь с непонятками. Не так уж они и важны. Стирала я или нет — какая, в сущности, разница.
Хотя казалось, что стирала, хм…
— Тут пластина, — я указала на камень пальцем, словно жалуясь. — И она не отдирается.
— Хм.
— И я не могу понять, почему.
— Хм?
— Уже даже молотком пыталась её подцепить, — закивала я. — Ну, той частью, которая для выдёргивания гвоздей.
— Хм…
— И ты мне должен новый молоток, — я сняла инструмент с пояса и обвинительно ткнула сломанным молотком в сторону Льюиса. — Потому что твой родовой замок лишил меня его, вот так-то!
Льюис фыркнул, забрал у меня молоток и небрежно откинул его в сторону; часть Уборщиков отделилась от общего потока, подхватила инструмент и понесла его по воздуху куда-то вглубь замка.
— Договорились, — сверкнул Льюис улыбкой. — Новый молоток, как скажешь. А насчёт нажимной пластины — нет ничего странного в том, что она не поднимается, она не для этого спроектирована.
— А для чего тогда?
Он расхохотался.
— Ну не знаю, Олив. Наверное, нажимная пластина не для того, чтобы её ковырять, ты так не думаешь?
Я моргнула, по веселью мужа понимая, что где-то жёстко туплю. Но мозг, всё ещё занятый мыслью про стирку и несоответствие ощущений, всё ещё никак не мог догнать, где именно.
— И почему же это нажимная пластина у нас не поднимается, а? — продолжал веселиться Льюис. — Наверное, потому, что нажимная пластина должна работать по-другому, тебе не кажется? Ведь когда нажимную пластину конструировали, она должна была открывать двери и тайные ходы… как?
— Как? — спросила я, чувствуя себя максимально тупой.
Льюис вздохнул, сохраняя на губах лёгкую улыбку. Затем он подошёл к стене и нажал на пластину кончиками пальцев
У меня от этого движения словно в голове щёлкнуло:
— А-а-а-а… это же нажимна-а-я пластина… чёрт возьми.
Часть стены отъехала в сторону. нажав на пластину ещё раз, Льюис вернул всё, как было.
— Ну, не расстраивайся, — он вытащил из кармашка на груди платок, подошёл ко мне и начал вытирать моё лицо от пыли; я блаженно жмурилась от этой заботы. — Всё в порядке, когнитивные функции твоего мозга сейчас немного ущемлены, однако со временем всё вернётся в норму. Ты не обиделась на мою шутку?
— Ты вполне можешь попросить прощения… например, сегодня ночью.
— Видимо, через твой труп, так, что ли? — Льюис сильно нажал мне на лоб, стирая пыль и заставляя меня зашипеть от неприятного ощущения. — Извини. Олив, никакого секса — в последний раз тебе говорю. У тебя повреждён ключевой орган, и, даже если риск дальнейших ухудшений минимален, я не могу его позволить. Твой мозг мне дороже удовлетворения моих чресел.
— Но…
— Нет, нет и нет. Никаких гормонов, пока ты полностью не восстановишься! И на этом разговор закончен.
Я бы, может, ещё бы поспорила, однако Льюис подхватил меня на руки и быстрым шагом направился… куда-то.
Обняв мужа за шею, я поболтала ногами, чувствуя себя в полной безопасности и окружённой любовью.
— Куда направляемся, шеф?
— В лабораторию. Проверим, что у тебя с головой.
— Звучит даже немного оскорбительно…
— Ой, да не выдумывай. Всё в рамках твоего лечения.
Я откинулась на его руки и уставилась на потолок. Вот приятно же, когда тебя на руках носят, разве нет? Сразу такое ощущение появляется, словно ты маленький ребёнок, а тот, кто тебя держит, закрывает тебя от всего мира. Это было что-то очень родительское; хотя Льюис, надо сказать, тот ещё «папочка», и на родительскую его фигура совсем не смахивала. Скорее…
— Оливия, хватит меня провоцировать, — усмехнулся мужчина, когда я полезла холодными ручонками к нему под камзол. — Всё равно ничего не выйдет.
— Почему ты меня раньше на руках не носил? — спросила я в ответ.
Немного невпопад, если так подумать, однако этот вопрос словно сам сорвался у меня с языка. Действительно, я, сколько бы ни напрягала память, так и не могла вспомнить ни разу, чтобы Льюис поднимал меня на руки. Пускай моя голова была дырявой, как решето, — пошёл ты к чёрту, Сверхчеловек, вместе со своими способностями и ментальными ударами, — однако хоть что-то же должно было сохраниться?