Она махнула рукой и, напоследок потрепав Бадди, выскочила из моей комнаты.
Хлопнула дверь. Со своим зверинцем я осталась наедине.
— И что мне с вами делать, — пробормотала я, смотря на робота и кусок слизи у себя на коленках. — Что вообще надо с вами делать-то?.. может, вы есть хотите?
На меня уставились три довольных предположением глаза. Кивнув самой себе, я встала с кровати, подхватила Слизю под мышку и пошла на выход. Вроде бы Арабелла говорила, что она должна быть целый день у себя… придётся немного потревожить покой огненной: у меня тут дети некормлены.
Интересно, будет ли Бадди есть сосиски? Или ему нужен специализированный корм? А может, он вообще работает на каком-нибудь бензине или машинном масле — кто знает Льюиса, что он в своём «главном роботе» наворотил.
— Потусуйся полчаса в общей зоне, — отбрила меня Арабелла, едва я вошла. — Я медитирую. Мы же не хотим, чтобы я в самой ответственный момент распсиховалась и спалила Башню дотла?
Что же, аргумент был вполне себе весомым, и чужую медитацию мне прерывать резко расхотелось. Ничего страшного, посидим мы втроём полчасика с Бадди и Слизей в общей зоне… а ещё лучше — в моей комнате, потому что там был телевизор.
Нет ничего лучше для убийства времени, чем просмотр новостей, вот что я вам скажу. Правда, злоупотреблять этим нельзя: редко в СМИ показывали что-то хорошее, отчего настроение улучшалось. Обычная программа любой новостной сводки — это кто кого ограбил, кто на кого напал и почему мы все стоим на пороге общемирового кризиса.
Но даже такие новости мне поднимали настроение. Это было немножко гаденько, но, слушая про чужие проблемы, — даже если это были проблемы отдельно взятого государства, — я начинала думать: эй, Оливия, а у тебя всё ещё не так плохо, как ты могла бы подумать! Встряхнись, взбодрись, выпей что-то вкусное — и вперёд, с новыми силами за работу!
Взяв свой научный проект, я включила телек, устроилась на кровати и принялась наискосок просматривать рукописный текст. Эх, всё от руки ещё писала… сейчас-то я ручку брала только чтобы подпись поставить. Может, продолжить делать проект рукописным? Будет изюминка при объяснении доклада, хм…
Бадди заворчал, привлекая внимание. Когда я посмотрела на пса, тот кивнул в сторону телевизора.
— К последним, но оттого не менее важным новостям, — идеально причёсанная и накрашенная молодая дикторша вперила в камеру холодный острый взгляд. — Печально известный всем нам Льюис, иначе Злодей Номер Один, показал свою настоящую природу. Прямо сейчас вы можете видеть кадры с нескольких мест происшествия, где роботы Льюиса учиняют погром. Остановить их не в силах ни полиция, ни регулярная армия. Всё, что остаётся слугам закона — это дожидаться прибытия героев, которые…
Кадры действительно были пугающими: армия сверкающих металлом людей шла по улицам, оставляя за собой только хаос. Проломленные стены, разбитые витрины магазинов, испорченные продукты или вещи — андроидам было плевать на всё, они просто разрушали любое препятствие на своём пути.
Людей эта участь тоже не обошла.
Язык у меня прилип к нёбу, когда показали заблюренное, но вполне узнаваемое изображение бессознательного ребёнка. В СМИ знали, на что давить; травмы детей и животных всегда воспринимались более остро, чем увечья взрослых обывателей. А ребёнок, которого нам показали, кажется, уже и не дышал…
— Что за, — я увеличила громкость, будто это могло помочь мне понять происходящее, и отложила свои бумаги в сторону.
— ЧПОК, — выдал Слизя, заползая ко мне на руки.
Бадди не гавкал, хмуро смотря репортаж. А у меня не было ни единого слова, чтобы как-то отреагировать на то, что я видела.
Разрушенные здания, множество раненых, списки убитых. Герои, которые выдёргивают горожан буквально из-под роботов — всех как один без всякой внешней оболочки. «Андроиды Льюиса», — потому что чьи ещё они могли быть, правильно? — сверкали металлом и не реагировали буквально ни на что.
Они продолжали сеять хаос и разрушения, даже когда в них стреляли. Никаких попыток самосохранения. Казалось, что в них была заложена только одна программа: уничтожить всё, что увидишь.
Максимально жутко.
— Не мог же он, — прошептала я, прижимая к себе Слизю. — Бадди, ты его дольше знаешь. Он же не мог?..
Пёс мотнул головой, грустно смотря на меня. И потом несколько раз гавкнул; он продолжал отрицательно трясти головой в ответ на все мои повторяющиеся вопросы, и с каждым таким «ответом» мне, признаться, становилось легче: почему-то именно этому роботу я верила безоговорочно.