Очнулась сестра от еле слышного скрипа входной двери и едва тут же не «сыграла в ящик», схватившись за сердце. Прямо на нее двигалась… сама СМЕРТЬ. Полы ее темно-коричневого плаща мели, и без того выдраенный Марией Ивановной до блеска, пол, а на ее плече, в свете кварцевых ламп, поблескивало лезвие.
— Ох… — схватилась за сердце женщина. — Уже?!
— Успокойтесь, — сказала Смерть. — Я не к вам. Юморист Мавсисян в какой палате лежит?
— Фу…. Прям от сердца отлегло! Дошутился, злыдень. Посмотрим, как теперь он посмеется. В шестой, супостат. Ви Ай Пи, мать его за ногу. Направо тебе, коллега. Постой, у тебя ж вроде коса должна быть, а не эта железяка, — медсестра кивнула на оружие самураев.
— Махнула не глядя. Спасибо за информацию. Долгих лет вам.
Марья Иванова закашлялась. Посланница Ада скинула меч с плеча, и тот с грохотом упал клинком на пол. Смерть пошла в указанном направлении. Оружие непрошенной гостьи с противным скрипом поползло следом, царапая дорогущую керамическую плитку из Италии, сделанную в республике Чина. Дойдя до места, Смерть без стука толкнула дверь и вошла внутрь VIP палаты, которая освещалась тусклым ночником, стоящим на прикроватной тумбочке.
Мавсисян загремел на больничную койку в тот же день, когда получил императорскую награду. Толи от радости, толи от огорчения, но сердце «великого юмориста» не выдержало и дало сбой. Тут же пошло осложнение, что сказалось на опорно-двигательной системе. У «гуру пародии» отказали ноги. Сейчас он сидел в больничном махровом халате на автоматическом кресле-каталке и пытался заучить очередной блистательный монолог. Мавсисян размахивал руками и корчил рожи. В общем, занимался повседневной деятельностью.
Слова застряли в горле, едва «патриарх колкости» разглядел своего гостя.
Листок с текстом выпал у него из рук. Глаза «короля смеха» забегали по сторонам, ища спасения или, на крайней случай, дефибриллятор. В наступившей гробовой тишине стало слышно, как сжимаются его сфинктеры.
— Ха-ха-ха! — разнеслось по палате. — Пришел твой час!
— Как так-то?! — пропищал «гений сарказма», вжимаясь в спинку кресла-каталки. — За что?! Не могу я раньше Лены. Она же обхохочется!
Смерть присела на стул, стоявший возле двери, и погладила ладонью рукоятку меча.
— Ты еще спрашиваешь за что?! Ты свои выступления видел? Ими же пытать можно! Любой шпион расколется через пять минут, а еще через три его мозг превратится в губку! Все, молись Диаволу, ибо Творец не мог тебя слепить по своему образу и подобию. Тут имеет место быть явный перебор дерьма и галлюциногенов!
Мавсисян побледнел и поискал спасения за окном. Надежды умерли в одно мгновение. Четвертый этаж. Результат будет тот же. Юморист даже вообразил себе картину, как его несчастного будут поджаривать на сковородке черти, без масла, в целях экономии продукта.
— Может, есть альтернативный вариант развития событий? — с робкой надеждой спросил «властелин острот». — Давайте, если я вас насмешу, то вы от меня отстанете?
Смерть хмыкнула и устроилась поудобнее, положив меч на колени. Надежды на чудо она почти не питала.
— Давай, упырь, удиви меня!
Мавсисян потер ладони и начал свои мини-концерт.
— А кто это к нам прише-о-ол? — Он скорчил рожу. — Смертушка — красавица! Ё-хо-хо! А тут зашел реаниматолог и выдал с порога: «Продлевать будете-е-е?» Ядрены пассатижи, фигли-мигли!
Юморист запустил пальцы в волосы и вздыбил шевелюру. «Скорая погибель» тяжело вздохнула и поднялась со стула.
— Не убедил.
— Дай мне еще один шанс! — взмолился Мавсисян, подъехав к мрачной гостье. — Проси, что хочешь!
— А вот это смешно, но поздно. Могу дать тебе еще один год, взамен же возьму левую ногу.
«Дарящий радость» задумался.
— Год или нога. Нога или год… А можно два?
— Не борзей! — Смерть провела по лезвию меча ногтем, и палату наполнил еле слышный металлический звон. Человек с музыкальным образованием определил бы этот звук как «ля мажор».
«Великий юморист» заплакал, спрятав лицо в ладони.
— Ты чего рыдаешь? Развесели себя, ты же в этом деле гуру! Смех продлевает жизнь. Правда, не всегда и не всем. Отвратительно выглядишь, — мрачная гостья подкатила кресло-каталку к большому зеркалу возле кровати. — Смотри, какой кошмар.
— Это какое-то кривое зеркало! — ревел комик.