— Он мою тачку угнал! — нервничал Воронцов.
— Ты же говорил, что все продумал! — генерал заложил очередной вираж, бортонув красный «Феррари». — Ну что ты за человек?!
— Так кто же знал, Егорыч, что так получится?! — капитан ударился головой о боковую стойку. — Мы же не рассчитывали, что он на нашей же… моей машине когти рвать будет. Сука…
Впереди, обгоняя преследователей уже корпусов на двадцать, мелькал черный «Майбах» Воронцова, который он выиграл в олимпийскую лотерею «Новые Васюки — 2030», куда в срочном порядке перевозили большегрузными самолетами все стадионы, построенные в Сочи.
— Он, гад, в Балашиху рвется! — пробухтел Жеглов, входя в поворот и снося серебристую «Тойоту», которая врезалась в ЗИЛ-130 и взорвалась. Грузовик от удара перевернулся, и из него на дорогу высыпались тысячи упаковок йогурта, который одно время так любил рекламировать телеведущий Иван Уркагант. — Уйдет, сволочь.
— Конечно, у него движок мощнее! — едва не рыдая, сказал следователь. — Лишь бы не поцарапал, гнида!
«Волга» опять вильнула, обгоняя трясущийся «Запорожец», и Воронцов снова приложился головой о стойку. Над машиной преследования кружил вертолет «Первейшего канала», из него высовывался человек с камерой в руках, ведущий съемку. Рядом с ним сидела молодая девушка, которая, спустив на длинном шнуре микрофон, прокричала высунувшемуся в окно генералу.
— Скажите, что вы сделаете с преступником, если догоните?
В этот момент перед «Волгой» выскочил бордовый «Мозератти» и Жеглов, сигналя и пытаясь уйти от столкновения, прокричал:
— Вы… (автомобильный гудок) и высушу!
Расстояние между автомобилями преступника и полицейских сократилось.
Оживленное движение на проспекте мешало не только преследователям, но и самому маньяку. Временно ставший его «Майбах» вилял всего в пятнадцати метрах. Впереди виднелась дорожная развязка и почти пустая трасса. На ней у сыщиков нет никаких шансов догнать похитителя Сисинович. Судя по выражению лица Воронцова, решение, которое он озвучил в следующий миг, далось ему очень тяжело. На глазах сыскаря даже выступили слезы.
— Стреляй, Глеб Егорыч! Стреляй, а то уйдет! Выйдет на шоссе Инициативных — оторвется!
Жеглов надавил на клаксон.
— Идиот! Я за рулем, сам стреляй!
— У меня рука не поднимется! — прокричал Виктор, хватаясь за баранку. — Только в багажник не попади, а то заложницу прижмурим и железо попортим! По колесам бей!
— Поучи ученого! — рыкнул генерал, доставая «Парабеллум».
Жеглов наполовину высунулся в окно. Ветер сорвал с его головы форменную фуражку и стал трепать седую шевелюру и пышные бакенбарды. Генерал прицелился и сделал два выстрела. Пули пробили заднее стекло «ночной фурии», которое тут же осыпалось и мелкой крошкой разлетелось по асфальту.
— Твою мать! — выругался начальник сыска.
— Твою мать, — уныло повторил поникший Воронцов.
Машина виляла по всей проезжей части. Следующие залпы тоже не принеси желаемого результата, оставив четыре дырки в корпусе: две в правом переднем крыле и две в левом. Виктор перебирал губами все известные ему матерные обороты и, кажется, даже придумал пару новых. Вертолет «Первейшего канала» завис в воздухе и снимал погоню со стороны выезда из центра города. Эфир транслировался на все рекламные экраны столицы. Букмекеры делали ставки:
«четыре к одному» против полицейских. Наконец, «Волга» чудом смогла поравняться с «Майбахом».
Лица преступника разглядеть не удалось, его скрывал капюшон. Жеглов уже хотел выстрелить угонщику в голову, когда тот резко крутанул руль вправо, направив иномарку в детище отечественного автомобилестроения. От удара «ГАЗ-24» отбросило в сторону и вынесло на боковой отбойник, разделяющий тротуар и проезжую часть. «Волга» скользнула по нему, как по трамплину, и взмыла в воздух…
Четвертое воспоминание Воронцова.
Далекие девяностые.
.
Запах гари витал воздухе. Клубы едкого черного дыма смешались с облаками, сделав небо похожее на грозовую тучу, с той лишь разницей, что на землю падали не капли дождя, а осколки стекла, обломки кирпичей, куски бетона и доски. Пули свистели, вонзаясь в стены зданий. Взрывы, гремевшие тут и там, заглушали крики людей, летящие со всех сторон площади.
— Твою мать! — прокричал старший лейтенант, протирая рукавом взмокший лоб.
Лицо офицера покрывали грязные разводы. На штанине темнело кровавое пятно.