Гендзюцу было предназначено удерживать ее в стороне до конца их битвы – чтобы помешать ей сделать именно то, что происходило в данный момент. Потому что он предвидел легкомысленное вмешательство Сакуры – и потому счел необходимым вырубить ее. Для ее же блага – чтобы защитить ее от него. Саске специально настроил иллюзию так, чтобы та развеялась при его – или Наруто — возвращении. Потому что один из них, он был убежден, остался бы в живых.
Он просто не рассчитывал, что природные умения Сакуры в гендзюцу проявятся так активно. Он ударил по ней самой мощной из иллюзий, что были в его силах – что еще он мог сделать? Он думал, что судьба жестоко замкнулась и смеялась над ним, потому что ей не только фактически удалось вырваться из ментальной тюрьмы, но и прибыть вовремя, чтобы встать между ними.
— Я НЕ ПОЗВОЛЮ ВАМ УБИТЬ ДРУГ ДРУГА! — закричала она, поднимая руки, словно хотела отогнать их назад. — ХВАТИТ! СЕЙЧАС ЖЕ! ОБА!
Казалось, потом все происходило тошнотворно медленно – Саске наблюдал, бессильный остановить инерцию своего летящего тела, бессильный отозвать чакру обратно, как она оказалась прямо между ними в точке удара.
А Наруто, на последнем вздохе, мощным усилием, заставил себя отклониться влево, чтобы основная сила его атаки лишь задела ее левое плечо. Скручивающийся ураган вылетел из его ладони, ударяя в землю, где и взорвался, заставляя камни и обломки треснуть вокруг, когда блондин упал на землю лицом вниз. Он лежал в оцепенении, не в силах отвлечь Саске – или помочь Сакуре.
Кровь застыла в жилах Саске и леденящий ужас прошелся по позвоночнику. Желудок скрутило ужасом, когда он попытался повторить маневр Наруто. Но он не мог отклониться. Ни на сантиметр. Молния не изменяла направления; его смертоносный элемент бил в поставленную цель. На чистом, безумном отчаянии, он попытался активировать риннеган, чтобы изменить ее положение, даже зная, что у него не осталось запасов чакры. Бесполезно. Он ничего не мог, кроме как в ужасе смотреть, как ее глаза обращаются к нему.
И они не были наполнены злобой и ненавистью, что он так отчаянно старался найти, что стало бы незначительным утешением – вместо того они наполнялись любовью.
Той же силой и глубиной любви, что она со слезами на глазах преподносила ему, что заставляла его ноги предательски дрожать и останавливаться, что заставляла его осознать, какой опасной она действительно была в глубине своих слов и эмоций, все еще способных достичь тех его частей, что, как он верил, были надежно и навечно заперты.
Еще до того, как его рука смертельно пронзила ее грудь, разум Саске – и все остальное, что от него осталось – разлетелся на осколки. Кто-то кричал – он не знал, был ли это он, или она издавала столь ужасные звуки — и потом наступил истинный хаос, когда энергия молнии взорвалась, ослепляя.
Когда хаос остановился, Саске открыл глаза, чтобы увидеть ее рухнувшей на землю перед ним. Его рука все еще находилась внутри ее смертельно раненой груди и ее тело сводило судорогами от остатков разрядов Чидори, прорезающих ее организм, прежде чем с шипением стихнуть.
Нет. Сердце грохотало, Саске выдернул руку. Она была в багрянце ее крови. Он оцепенело подумал, что никогда не видел столько крови – со дня резни его клана.
Он едва ли даже понимал, что его трясло.
Нет. Нет!
Ее обрамленные длинными ресницами глаза все еще были открыты – но остекленели. В них не было жизни – ничего, кроме океана слез, что лились из внешних уголков.
Только не ее, его расшатанный разум отвергал бездумно. Не Сакуру!
Прикованный к ее лицу, почему-то он не мог отвести взгляд. Невыразимый ужас от того, что он сделал и чему позволил случиться, затруднял дыхание, душил, делал почти невозможным функционировать, дышать. Он молча глотал воздух. Захлебывался. И в эту секунду все мысли о революции – и остальном – испарились из его головы. Как если бы больше ни в чем не было смысла; как если бы он внезапно не мог вспомнить, почему он даже начал эту глупую, бессмысленную битву.
Это была невинная девушка, предложившая ему любовь, которую он всегда презирал и отвергал. Любовь, которой он, проклявший себя, был недостоин, любовь, которую он, по его мнению, не мог уже иметь – и с ее смертью, он знал, была потеряна навсегда. Девочка, державшая его руки в Лесу Смерти, позволяя его пальцам раздавить ее тонкие кости, из глубин агонии, что он тогда пережил, когда она крепко, успокаивающе прижимала его к себе. Девушка, чья невероятная воля держала портал открытым, чтобы найти его — ради его жалкой сущности — в знойной пустыне, когда она доводила свое тело до абсолютного предела. Девушка, которую он искренне благодарил, которую оставил далеко позади, которая не хотела ничего, кроме как присматривать за ним, душить заботой, добротой и любовью, пока вся боль и демоны прошлого не будут уничтожены.
И сейчас… сейчас он убил ее. Он убил ее. И теперь это не было иллюзией.
— Сакура… чан… — раздался тихий голос.
Сердце Саске мучительно сжалось. Его взгляд вновь упал на окровавленные руки в потрясении и отвращении. Он был ошеломлен; кто-то надрывно кричал в его голове. Внутренний голос. Внешне, однако, он был совершенно безэмоционален. Недвижим. Молчалив.
Наруто упал на колени напротив. Трясущейся рукой он потянулся к зияющей ране в ее груди.
— Саске… — он подавился, не совладав с эмоциями в голосе. — Что мы наделали?..
Мы? Желание выпустить наружу внутренний крик усилилось. О чем он? Неужели Наруто не осознает, что только он один это совершил? Он убил ее! Он единственный не мог остановиться. Он был единственным, позволившим ненависти поглотить и ослепить его!
Она пошла на смерть, чтобы вырвать его из этого. Но в чем смысл наконец обрести ясность зрения? Ненависть к себе вгрызалась в Саске, сжигая его внутренности в кислоте. Было слишком поздно. Он никогда не сможет себя простить.
— Сакура-чан… — глаза Наруто переполняли слезы, когда он шептал, — она… она просто хотела, чтобы мы все снова были вместе… — его голова опустилась. — Она не хотела, чтобы мы сражались! — Он наклонился, уткнувшись головой в ее плоский живот, безудержно рыдая. — Это… не то… не то, как все должно было кончиться! — взвыл он. — Черт возьми, это должен был быть я! — рыдая, он продолжил. — П-Прости нас, С-Сакура-чан! Прости нас, прости нас!
Преодолев тошноту, Саске поднялся на ноги. Недолго думая, он изумленно обернулся, повернулся спиной словно в трансе, не в силах больше терпеть мучения от взгляда на ее безжизненное тело.
Наруто ошибался. Наруто ошибался, потому что это не должна была быть Сакура или он.
Это должен был быть Саске. Он был единственным, кто достоин смерти. Гнить в земле, забытый всеми.