Дальше Иззабибель продолжала на секретном язык высших.
— Всем по полной вооружиться и экипироваться. Ожидается небольшая войнушка. Встречаемся через пять минут в Малой Розовой Гостиной. Выполняйте.
— Электрум, ты не против если я с вами? Хочу тоже встретить Риммона. — Голос все еще не отключившегося Беркута прорвался сквозь громкий топот ног миньонов и гомон веселящихся игроков.
— Давай. Эй, розовый, ты как, с нами?
— Если можно я лучше тут побуду. Терпеть не могу активных боевых действий.
— Там они вряд ли случаться, городская черта ведь.
— Лучше я тут побуду.
— Как знаешь. Ну что, Шуршик, го?
— Го!!!
…
Процесс транклюкации вызвал у Менгеле вполне однозначные впечатления и стойкое отвращение к полутараканьему существованию. Он готов был пройти обрезание и регулярно посещать синагогу, лишь бы больше никогда не транклюкировать. Попытался собрать себя воедино, и это ему, вроде как, удалось. Но тут его, вроде как, притянула к себе его второе Я, находящееся на уровне алгоритмов Грязи и выполняющее роль ретранслятора.
Миг, и два сознания Бепе слились. Менгеле остался в одиночестве и попытался куда-нибудь спрятаться, отсидеться, отдохнуть…
Вот, открывается новая система координат, оттуда вылезает что-то огромное и страшное, координаты теперь незаняты. Скорее туда, может там Тевтус найдет его не сразу. Или наоборот, оттуда… Огромный массив данных пугает…
Страшное нечто хватает Йозефа и рвет на кусочки, поглощает алгоритмы, ломает формулы. Множит на ноль. Делит на бесконечность.
Йозеф кричит, призывая на помощь хозяина…
Подключившийся Тевтус принимает на себя управление. Пытается восстановить повреждения используя резервные копии, но алгоритмы не приживаются. Утилиты скатываются как с гуся вода.
Гигант срывает покров битых кодов бракованного Плаща Стихий, с налипшим функционалом Йозефа и Тевтуса.
Бепе чувствует, что даже взаимосвязи равенств нарушены. Менгеле, начинает забывать себя. Растворяться. Йозеф слишком слаб по сравнению с этим гигантом.
Тевтус, трезво оценив ситуацию, понимает, что уже практически потерял ассистента, философски пожимает логарифмами и уходит. Что поделать, одним больше, одним меньше. Таких бепе у него очередь.
Нужно бежать… бежать… И Бепе решается на транклюкацию.
Ошарашенный код-великан упускает инициативу, Бепе шмыгает в незанятую систему координат и замыкает ее саму на себя.
Все. Ура. Теперь до него никому не добраться. Правда, и самому не выбраться… До жалких остатков сознания бывших некогда Йозефом Менгеле начинает доходить весь ужас сложившегося положения.
Нет выхода. Темнота. Тишина. Одиночество. Вечность.
Менгеле заорал. И орал он еще долго. 86 лет, семь месяцев и четыре часа. Все время, пока еще жил покинутый Риммоном мозг.
А потом, мозг наконец-таки умер. Умер в результате несчастного случая в котором были задействованы два синих кита, сельдерей, и древний ртутный термометр. То, что осталось от Йозефа снова попало в Ад. Трясущегося, скулящего, исковерканного младшего демона отправили в Яму без права апелляции и реабилитации. Где он и сгинул навеки.
…
Торорох без стука вошел в покосившуюся дверь унылого обиталища Голода. Измождённый мужчина, напоминающий обтянутый кожей скелет со вздувшимся животом грустно посмотрел на предшественника-ящера.
— Вот так и знал, что сегодня еще чего-нибудь плохое случится. Чего вылез? Не сидится в Забвении, да? Скучно? Поиздеваться пришел???
— А что стряслось? — Торорох проигнорировал недружелюбный тон преемника, и не стал отвечать в том же духе. В конце концов сейчас он тут в роли просителя.
Третий всадник вскочил из-за абсолютно пустого стола, и возбужденно затряс ссохшимися кулачками перед клыкастой мордой отпрянувшего Торороха.
— Что??? Он спрашивает — что? Украли коня!!! Моего коня! Моего Вороного! А если завтра Апокалипсис? И что??? Ломаются печати, все выезжают, а я рядом трусцой бегу? Три Всадника и Один Пешеход Апокалипсиса, да???
— Как украли? — Торорох даже отступил на пару шагов от такого напора.
— Как? Не знаю! Вот прямо отсюда! Он у меня всегда у крыльца стоял, в полной готовности! Вдруг вызов? И вот… Нет его!
— Может попастись решил, отвязался…
— Уздечка обрезана!!!
— Угу… Я похоже совсем не вовремя. Знаешь… Подай жалобу. И требование на предоставление нового вороного. Ладно, грусти дальше, я пошел.
— Стой! Куда? Не бросай меня!!!
— А чем я помочь могу?
— Ну… Я подумал… Пока мне еще нового коня выпишут… Может я на тебе поезжу? Ты как раз почти полностью черный, лишь слегка зеленоватый. Может не заметит никто.
— Ага, тащи седло.
— Ура!
— Другими словами — шиш тебе. У меня своих дел по ноздри.
— Ну пожаааалуйста… Ну чегооо тебеее стооооит…
— Слушай, потомок, не ной. Я к тебе сам шел в надежде на помощь, в счет части твоего долга. А у тебя снова все наперекосяк. Кто твое резюме вообще одобрил, ума не приложу.
— А чего хотел-то?
— Мне в Грязь нужно попасть.
— Ааа… Ну, был бы Вороной — отвез бы. А так… Извини.
— Хм… То есть, в принципе — можешь?
— Могу. Но только верхом.
— Ну… А если я соглашусь тебя везти? Проложишь Путь?
— Да запросто.
— Ну ладно… Только ненадолго. До Грязи и все. Залазь.
— Погоди, сейчас сбрую принесу.
— Какую еще сбрую???
— Как какую? Без которой хрен мы до Грязи доедем.
— Ну, ладно…
Торорох смирно стоял переминаюсь с ноги на ногу, пока Голод прилаживал не подходящую под анатомию ящера черную сбрую. Та, прямо на глазах видоизменялась, и наконец села идеально.
— Ну все, — Голод облегченно выдохнул. — Пошли.
Они вышли из хибарки, но Всадник, вместо того чтобы прыгнуть в седло, стал прикручивать уздечку к коновязи.
— Эй! Ты чего делаешь?
— Привязываю.
— Вижу! А зачем?
— Как зачем? Что бы ты не сбежал.
— Куда? Эй! Ты того! Не шути так! Мы же в Грязь собирались! Ты обеща-ал!!! — На последнем слове Торорох дал петуха, и попытался вырваться.
Сбруя обожгла раскалённым льдом, и пронзила тело Древнейшего тупыми ржавыми иглами. Тот взвизгнул и затих. Сразу стало лучше.
— Обещал. И мы поедем. Сразу после Апокалипсиса.
— Ты че? С ума сошел? Какого нафиг Апокалипсиса? Двадцать второй век на дворе!
— Ну, а вдруг?
— Ты вообще понимаешь, что тебе за это будет?
— Поощрение. Самостоятельно нашел выход из сложной ситуации… И ты не дергайся, сбруя специальная, сам не вырвешься ни в жизнь. Только с каждым разом все больнее будет.
— Сволочь ты.
— Уж какой есть.
— Знаешь, а ведь когда-нибудь я все же выберусь…
— Ну, если это когда-нибудь будет после Апокалипсиса, то ладно.
— Тебе не кажется, что ты на Апокалипсисе зациклен? Он у тебя через слово.
— Профессиональная болезнь. Что поделать, работа у меня вредная.
— Ты еще молока у начальства потребуй.
— Знаешь… Ну этого Вороного нахрен. С тобой хоть поговорить можно пока Апокалипсис не грянул…
— Вот ведь… Обеденный перерыв, когда?
— Никогда.
…
Силавиим шел в Лимб, где у него была назначена встреча со знакомым знакомого Святого Петра, весело помахивая слегка погнутым Ведром Потопа.
Все складывалось просто отлично.
На поясе у него висел штатный Огненный Меч, а на груди связка бубликов, которыми снабдил на дорожку добрый райский привратник. Ангел время от времени отрывал один, и с удовольствием кушал. Попить, правда, была лишь вода, зато много, в Ведре она не переводилась. Так что сухомяткой желудок не испорчу, довольно подумал ангел.
Вот уже закончились кущи и рощи, и на горизонте показалась унылое серое небо Лимба. Силавиим воодушевился и припустил бегом.