Интерлюдия
Интерлюдия
1504 год, февраль, Куйушкиуи, империя Теночк
— И всё-таки они сделали это! — Диего ди Ларго ухитрился воскликнуть, при этом громкость его голоса была лишь малость выше шёпота. — С нами захотели поговорить. Знать бы, что скажут и на что согласятся.
— Услышим. Скоро, — отозвался Фиорентино, тоже получивший не просто сообщение от дозоров, но и сам в подзорную трубу видевший небольшую группу направляющихся в сторону из не самого лучшего укрытия индейцев.
Утро. Солнце уже более часа как показалось из-за горизонта, но светило так себе из-за продолжающегося, хоть и ставшего не таким густым тумана. Накрапывающий дождь тоже приносил неудобство телам, но был полезен. Мало кому в такую погоду хотелось оказаться на свежем и влажном воздухе, ведь промозглость усиливалась ещё и находящимся совсем рядом, в нескольких десятках шагов берегом. Клипер «Гордый», с наступлением утра отошедший чуть дальше, чтоб если и быть замеченным, то не сразу, тоже находился в полной готовности. Нет ветра? Плевать! Паровая машина готова его заменить и помочь хоть отступлению высадившегося отряда, хоть атаке города. Всё было готово… почти всё.
Более десятка тотонаков — не так много и двигавшихся отнюдь не единым отрядом, лишь потом собравшиеся в единое целое. И появившаяся рядом тройка воинов-тамплиеров, не угрожающая оружием, но включающая того, кто неплохо говорил на наречии науа. Подзорная труба не позволяла слышать, но вот видеть всё достаточно чётко, в том числе и жесты, она помогала, будучи как нельзя кстати. Сейчас в Европе невозможно было представить, как раньше могли без них обходиться. Как и без карманных часов — не для всех, конечно, лишь для способных заплатить немалые деньги — новых лекарств, новых… Без много чего, появившегося и продолжавшего появляться, словно из волшебного рога изобилия.
Встряхнувшись, Фиорентино сбросил с себя лёгкое наваждение и неуместные сейчас мысли, целиком сосредоточившись на приближающихся, хм, гостях. Похоже, они были в той или иной мере удовлетворены сказанным им встречающей группой, хотя руки держали близко к оружию или на древках с рукоятями оного. Разумная предосторожность, в которой он, адъюнкт-рыцарь, точно не собирался их обвинять. Ещё немного времени и вот они, полтора десятка, из которых лишь двое выглядели достаточно властно, да и одеяниями заметно отличаясь от остальных. Остальные — это явно охрана и один из тех рыбаков, получивших щедрую плату. Почему один, а не трое сразу? Это тоже предстояло выяснить, но не в первую очередь.
— Приветствую славных представителей народа тотонаков, откликнувшихся на наше предложение, — прозвучали первые действительно важные слова. — Я есть Джузеппе Фиорентино, адъюнкт-рыцарь ордена Храма, голос императора Чезаре Борджиа. Мои слова есть его слова. Как мне обращаться к вам, почтенные?
— Китлали Орматичли.
— Икстли Лалитачли.
Внутренне взгрустнулось Джузеппе от очередных слабо выговариваемых и ещё сложнее запоминаемых местных имён. Однако что есть, то оно и есть, вдобавок он достаточно тренировался в запоминании подобных. Сейчас это должно было помочь, наряду со всей прочей подготовкой.
— Рад знакомству. Вы являетесь посланцами Некуаметла Ухалокиуйи или пока говорите от своего имени? Вопрос не из праздного любопытства, а из желания понять обстановку в городе.
— Нас послал не наместник, — из двоих первым отозвался Иксли, тем самым показывая своё главенствующее положение. — Некуаметл слаб, он никогда не решится восстать против тлатоани. Мы, пришедшие сюда, помним о былом величии и свободе своего народа. Хотим вернуть то, что нам принадлежит. Ты хочешь знать о нас, человек, зовущий себя Джузеппе, приплывший из далёких земель? Мы расскажем, потому что слышали о силе подобных тебе воинов. Той силе, которая может вырывать сердца из груди науа и бросать их в грязь!
Ненависть. Настоящая, которую ни с чем не перепутаешь. Фиорентино чувствовал, как она изливается из тотонака бурным потоком, словно погружая всё вокруг в пучину жажды крови и мести. И это его полностью устраивало.
Как оказалось, оба явившихся на встречу действительно являлись важными фигурами в Куйушкиуи. Икстли Лалитачли происходил из рода не просто воинов, а тех, которые до завоевания тотонакских земель прославили себя в многочисленных сражениях — по его словам, но тут Фиорентино предпочитал кивать и произносить вежливо-подтверждающие слова, как и полагается дипломату, устанавливающему отношения с желаемым союзником — и после завоевания постоянно участвовали в восстаниях. Участвовали, а потому некогда многочисленный род сейчас заметно уменьшился в числе и почти лишился взрослых мужчин. Зато та самая ненависть усилилась до крайности.