— Но… — к растерянности мэра отчётливо примешался протест. — Вам требуется передать дела, обучить…
— Дела я принял, обучусь сам. Всего доброго, госпожа Зара, — и Рам указал уже бывшей леди-мэру на дверь.
— Вы не осознаёте, насколько ваше появление нарушило отлаженный порядок городской жизни, — к некоторому удивлению Костаса упрямо возразила мэр. — Вы не справитесь без нас!
— Мне помогут мои друзья: массовые расстрелы и геноцид, — мрачно отшутился Рам, хотя мысленно признал правоту идиллийки. — Ракша, будь любезна — вышвырни её отсюда. В дверь! — уточнил он, сообразив, что с Даны станется катапультировать чинушу в окно.
Не то, чтобы Костаса беспокоило здоровье теперь уже бывшего мэра, просто не хотелось начинать первый день на должности с бессмысленного членовредительства.
— Шевели каблуками, — ухмыльнулась Ракша и едва не вытолкала растерянную идиллийку из кабинета.
Вскоре эматический контакт прекратился и Костас облегчённо выдохнул.
— Как вообще к этому дерьму можно привыкнуть? — вслух спросил он.
— М? — Грэм, оторвавшись от изучения документов, вопросительно уставился на китежца.
— Эмпатия, — одним словом объяснил Рам.
— А чёрт знает, сэр, — пожал плечами Нэйв. — У меня времени не было привыкнуть, но те, кто сюда переехал — как-то же справляются. Но… Может, стоило всё же воспользоваться помощью местных сотрудников мэрии? Никого из нас не готовили к такой работе.
— Тех, кого готовили, до сих пор наверное от переборок отскребают, — криво ухмыльнулся Рам.
Комендантом он стал внезапно, после того, как выяснилось, что в результате атаки “Санта-Марии” погиб офицер, назначенный на эту должность изначально. Причём погиб вместе с замами. Костас, получив назначение, едва не схватился за голову: мало того, что от штаба полка остались рожки да ножки, так ему на шею ещё и вешают гирю в виде целого города.
Рам, как и любой китежец, привык выполнять работу качественно, без халтуры и теперь соображал, как исхитриться, чтобы ошмётками своего штаба заткнуть все образовавшиеся кадровые дыры. Управлять полком, управлять городом — и на всё это у него людей меньше, чем пальцев на руках у невнимательного токаря.
— Нахрен местных, — вслух сказал Костас. — Лучше самим попотеть, чем потом разгребать те пакости, что они у нас под носом наворотят, пока мы ушами хлопаем.
— Тоже верно, — не стал спорить с очевидным Грэм.
И вновь уткнулся в монитор.
— Надо найти место, где можно собрать народ, — Костас задумчиво постучал пальцем по столешнице.
— Зачем? — вскинулся Грэм, от удивления забыв даже добавить “сэр”.
— Объясню новые правила, — туманно поведал Рам.
— Так есть же городская инфосеть, — Нэйв развернул монитор к командиру, показывая нужный пункт в меню.
— Спасибо, кэп, — с издёвкой отозвался Костас. — Не надо считать меня дуболомом, какими нас в комедиях изображают. Просто хочу посмотреть на контингент лично. Ощутить настроение толпы.
— Это рискованно, сэр, — заметил Грэм, активируя голопроектор.
Изучив карту города, капитан указал на место, показавшееся ему подходящим:
— Вот, сэр. Площадь Двух Лун. Вместительная, и довольно легко контролировать толпу.
— Объявляйте сбор… — Рам бросил взгляд на наручный хронометр, — … чрез час.
— Есть, — Грэм послушно набрал нужный текст в системе городского оповещения.
––—––—–––
Использованы строки стихотворения Редьярда Киплинга, Два пригорка в переводе Евгения Витковского
Глава 4
Планета Идиллия. Город Зелар. Первый день оккупации.
Командно-штабная машина неторопливо катила по улицам захваченного города. Только теперь, когда первоначальное напряжение покинуло Рама, он смотрел на Зелар другими глазами — не выискивая затаившуюся опасность, а как обычный человек, попавший в новое место.
Первое, что бросилось в глаза полковнику — ненавязчивая, но повсеместная роскошь. Тротуары вымощены разноцветной узорчатой брусчаткой вместо более дешёвых и практичных материалов, никаких безликих типовых построек — каждое здание явно создавалось по индивидуальному проекту. Многочисленные статуи, фонтаны и украшения, названий которых китежец не знал, уместней смотрелись бы в музее, а не на улице рядового города.
Рам разглядывал всё это со снисходительной брезгливостью человека, чуждого роскоши. Для него эта красота выглядела бессмысленной тратой ресурсов, которыми можно было распорядиться с большей пользой. Например, потратить на оборону.