- Все. Глеб. Понял. Придушить могу только я. Так ее со съемочной площадки увезли?
- Ну да. Она заявила, что этот Жигало ее изнасиловать пытался. Так что их обоих закрыли.
- Вот зараза.
20
В ментовке рисоваться не было никакого желания. Но для Кирсанова это ерунда. Особенно, когда соблазн увидеть девчонку поверженной, за решеткой, был так неизмеримо велик. Увидеть ее глаза. Серые, прозрачные. Будет ли сожалеть? Раскаиваться?
Запугивать, подстраивать похищение, создавать видимость, что есть постоянная любовница и сын – не способ воздействия. Переходить к соблазнам? Здесь утонуть они вдвоем могут. Способ ненадежный.
Катя сидела одна. Согнув ноги в коленях. В углу серой темной камеры. В мешковатом свитшоте, с капюшоном. Драные джинсы, и кроссовки на мощной платформе. Настоящий бунтующий подросток. Видимо, ей не хватило когда-то внимания и воспитания. Поздновато переходный возраст одолел юную феечку!
Не подняла голову, когда лязгнул замок. И вошел Марк. Он встал прямо над ней. Решетку никто запирать не стал. Во всем участке даже видео наблюдение отключили. Он тень. И тенью должен оставаться. Его появление станет самым настоящим красным платком для отмашки к войне. И главным призом станет Катя. Лишь только пронюхают их связь. Пусть еще незримую, ломкую, но связь. Она есть. И отрицать это бесполезно. Для него эта девочка стала триггером прошлых ошибок. Проклятие настоящего. И маленьким тлеющим угольком надежд на будущее.
- Глаза поднять стыдно? – его голос слегка охрип. Потому что все равно она заставляет его переживать нечто новое! Заставляет тянуться к ней, чтобы снова проверить, не обидели ли ее! И уж точно он ни за что не позволит ей здесь оставаться. Еще до того, как вошел в камеру, вопрос о ее участии в инциденте был решен. Она ждет его помощи? Звонила ли кому? Почему она не позвонила ему? Все время сама первая подходит. А здесь и повод есть – не позвонила.
- Нет. Тебя видеть не хочу.
- А у меня совсем другое впечатление сложилось, детка, - по стенам сыпался серый песок. Но полы чистые, и воняют хлоркой, - Вставай. Пошли. Есть разговор. Раз уж ты так сильно жаждешь моего внимания…
- С тобой поеду, только если Дена отпустят. Ты же у нас крутой. Дверь в ментовку с ноги открываешь. И этот извращуга свои претензии пусть в жопу засунет.
- Катюш, помолчи, а. Сама пойдешь? Или вызову псих диспансер? Ребенок обиженный. Черт знает, на хрена мне это все.
- Вот и я задаюсь таким вопросом. Я думаю тут. А ты мешаешь.
- Думать иногда полезно. Но желательно, феечка, делать такую важную процедуру ДО, а не ПОСЛЕ совершения всякой фигни!
Она подняла голову. И Марк улыбнулся. Потеки туши сделали ее похожей на милую панду. Но она не вредима. Видно по яростному блеску серых глаз. На припухших губах застыла ухмылка. Уставшая. Измученная бессонницей. Но по прежнему стойкая и уверенная.
- Вытащишь его? – в голосе, словно узор, вплетены нотки надежды, раскаяния и тепла. Она верит в него. Не правильно это. Даже противозаконно. - он же ни в чем не виноват! Маму спас. Представляешь? На машину прыгнул. Она же беременна. И не особо легко переносит свое состояние. Ден хороший.
- Я не старик Хоттабыч, чтоб желания исполнять. - его задело. Вот этот взгляд. Просьба. Мольба. Она не стесняется просить за кого угодно. Не за себя.
- А я исполню твое. – ляпнула, не подумав. – хочешь? – взгляды почти осязаемые. Как два потока воздуха кружат друг с другом. Отправляя невидимые волновые импульсы.
- Хорошо. – вот это его слово повергло Катю в шок. Он серьезно собрался воспользоваться тем, что она согласилась исполнить желание? Что же он потребует? Боже! Что же она натворила?!
Катя медленно встала и пошатнулась. Немного занемели колени. Марк подхватил ее и поставил на ноги. В этом месте пропахшем плесенью и хлоркой, его запах одурманивал. Как всегда великолепен в своих темных тонах. Жидкий всплеск карих глаз. Широкий разворот плеч. Катя медленно принимает дрожь по всему телу. Она не замерзла, нет. Но его близость будоражит не по детски. Его поцелуй всплывает в памяти. Взгляд останавливается на изломе мужских губ. Как он так умело целовал, пробивая насквозь сладкой истомой.
Марк склонился ближе. Он всегда так делал. Чтоб лица почти соприкасались. Чтоб взгляды перетекали друг в друга.