— Если вы докажете, что я клевещу. Но прошу помнить — я буду защищаться. Сейчас скажу, почему абсолютно убежден, что именно вы, а не кто-то другой совершили убийство. А убежден я в этом не только потому, что мне удалось путем простых логических рассуждений снять обвинение в преднамеренном убийстве со всех остальных. Ведь никого нельзя осудить на том лишь основании, что все остальные, присутствовавшие на месте преступления, не могли его совершить. Нужно доказать, что убил убийца. Итак, начну с маленькой ошибки, допущенной вами.
Никто из нас не является совершенством и вы тоже. Планируя преступление, которое собирались совершить через несколько десятков минут, вы не могли сконцентрировать внимание на незначительных на первый взгляд деталях. Поэтому так неосторожно вели себя вчера, подавая Кноксу чай без сахара. А если уж так случилось, то не стоило сегодня утверждать, что вы незнакомы. Вчера вечером, когда вы подали нам чай, я машинально заметил Кноксу: «Вам, кажется, не дали сахар к чаю», на что тот так же невнимательно ответил: «Никогда не пью с сахаром». В его оправдание могу сказать, что в тот момент он был просто потрясен появлением Робертса. Иначе и он не захотел бы раскрывать свое знакомство с вами.
— Надеюсь, вы не хотите обвинить меня в убийстве только на том основании, что я забыла положить сахар одному из пассажиров?
— Конечно, нет! Хотя незнакомые люди обычно не знают привычек друг друга, тем не менее это могла быть простая случайность. Но второй случай, пожалуй, интересней первого. Когда объявили посадку и все встали со своих мест в зале ожидания, Кнокс забыл на столе один из двух свертков, которые он принес с собой, привязав их к пуговице пиджака. Помню, хотя меня тогда это и не касалось, подумал мельком: мог бы и положить их в пустую папку, где было только несколько бумаг. Но я был уверен, что он вероятнее всего купил их буквально перед отъездом в аэропорт или, возможно, в магазине сувениров рядом с главным входом в аэровокзал. В конце концов, у меня тогда не было никакого повода задумываться над этим. Но Кнокс, вставая, оставил на столе один из сувениров. Он был уже в дверях, когда вы подошли и отдали ему сверток. Одновременно вы передали зонтик Изабелле Линтон, тоже рассеянной. На первый взгляд, в этом происшествии также трудно усмотреть что-либо необычное. Но безотчетно мое внимание привлекла одна мелкая деталь. Тогда я вообще не придал ей значения. Во время таможенного досмотра Кнокс, показывая свои маленькие свертки, сказал, что в них находятся игрушки для детей его приятеля в Лондоне — маленький жираф и маленький носорог. Когда пакетики вскрыли, оказалось, что в одном из них действительно носорог, во втором же — бегемот, а не жираф. Таможенники заинтересовались этими игрушками и трясли их, дабы убедиться, что в них нет драгоценных камней. Естественно, и этому факту я не придал тогда никакого значения, а зафиксировал в памяти только потому, что много лет занимаюсь тренировкой, отмечая про себя различные несовпадения. Только сегодня утром, вспомнив о них, я начал задумываться над этими деталями. Естественно, все могло произойти совершенно случайно. Продавщица могла упаковать другую зверюшку, Кнокс мог позабыть, что выбрал, или просто оговориться в присутствии таможенников…
Но сегодня утром я вспомнил, как тщательно досматривали Кнокса, в руках которого еще за несколько минут до контроля находился сверток, перешедший в руки другого человека, а именно в ваши, чтобы снова к нему вернуться. А поскольку мне удалось очистить от подозрений всех находящихся в самолете, кроме вас, я обязан «уложить» последовательность событий так, чтобы они не только подтверждали мою гипотезу о вашей вине, но и абсолютно совпадали со всеми такого рода мелкими эпизодами. В моем уравнении, если вы виновны, все должно было происходить единственным, точно определенным образом, по точно определенным причинам, вызывающим точно определенные последствия, а с ними — и точно определенные улики, бесспорно свидетельствующие о вашей вине. Я сейчас подробно изложу ход моих рассуждений. Мне кажется, что в них нет ни одного пробела, по-другому убийство не могло быть совершено. Я убежден, что не ошибаюсь. А если ошибаюсь, то вы, Барбара Слоуп, будете удовлетворены вдвойне, так как не только сможете обвинить меня в клевете, но и прокурор в Найроби должен будет начать расследование по обвинению меня в убийстве Кнокса! Ведь после того, как доказано, что ни один из остальных пассажиров на борту не мог этого совершить, остаемся уже только мы вдвоем, Барбара! Поэтому прошу вас, дайте мне шанс закончить мои теоретические выкладки.