— Мона?! — воскликнула Эвелин. — Что случилось? Мона?!
Симона ненадолго остановилась, словно собираясь обернуться и что-то сказать. Но она только вытащила из сумочки свои солнечные очки и пошла дальше.
— Мона!
— Она сама не знает, чего хочет, — сказал Михаэль и, обогнув дом, скрылся на участке.
— У меня для тебя кое-что есть, — тихо произнес Адам, — кое-что красивое.
— Мне от тебя ничего не нужно.
— Нет нужно, для этого ты просто должна сесть в машину.
— Не сяду.
— Тогда ты этого не получишь.
— Я же сказала, что мне ничего не нужно.
Адам открыл багажник и достал из него шкатулку с украшениями.
— К Финдайзенам ведь залезали прошлым летом, — сказал он и сел на заднее сиденье. — И я подумал, пока наш домик будет пустовать, вдруг кто-нибудь заберется, тогда это для него будет легкой добычей. И я взял это с собой.
— Мои украшения?
— Вообще-то мне не стоило бы тебе их отдавать.
— Ты с ума сошел? Они мои!
— Пожалуйста, на минутку, только на одну минутку.
Адам открыл изнутри вторую дверь:
— Вот, прошу, твои сокровища.
Эвелин села рядом с ним, повернула маленький ключик и открыла шкатулку.
— Проверь, все ли там на месте.
— Ну у тебя и нервы, Адам, провести это через границу, а потом просто оставить в багажнике. Дуракам везет!
— Больше тебе нечего сказать по этому поводу?
— Зачем ты это сделал?
— Я подумал, что так мне удастся заманить тебя в машину.
Эвелин открыла верхний ящичек.
— Не бойся, все на месте.
Она надела золотую цепочку и красно-рубиновые серьги-капельки.
— Как же это прекрасно, когда ты рядом, — сказал Адам.
За накрытым столом в беседке уже сидели Михаэль и господин Ангьяль в сдвинутых на лоб очках.
— Адам случайно нашел это у себя в багажнике, — сказала Эвелин, откинула волосы назад и принялась поворачивать голову туда-сюда.
Посреди молчания, последовавшего за этими словами, Адам произнес:
— Все так и было.
25
БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ
— Господин Адам, доброе утро, как вам спалось, господин Адам?
— Прекрасно, как на лоне Авраамовом. Эльфи на Балатоне тоже нравится.
Адам подошел к небольшому вольеру, который господин Ангьяль соорудил для черепахи.
— Я дала Эльфи немного морковки.
— Она ее уже всю смолотила, — сказал Адам, садясь за стол.
— Не хотите ли кофе?
Госпожа Ангьяль наклонила кувшин и взбивала теплое молоко венчиком. Адам открыл крышку сахарницы и положил себе в чашку три ложки.
— Я-то думал, что хоть сегодня последним приду.
Он взял из глубокой тарелки, стоявшей посередине стола, горсть маленьких темных виноградинок.
— А какой сегодня день недели?
Госпожа Ангьяль его не услышала. Все ее туловище было напряжено, лицо покраснело. Она тихо стонала, затем вбирала в себя воздух, а в те короткие перерывы, которые позволяла себе делать, сдувала волосы со лба.
— Готово! — сказала госпожа Ангьяль, взяла ложку и сдвинула вспененное молоко к носику кувшина, откуда оно тонкой струйкой полилось Адаму в чашку. Ее рука, задевшая Адама, была липкой и горячей.
— Ваш муж уже ушел на работу?
— Он поехал за Пепи, они завтра приедут.
— Какой прекрасный кофе, в нем даже ложка стоит.
— Вы очень любезны, господин Адам, всегда любезны, — сказала госпожа Ангьяль и вздохнула.
— Вы так о нас заботитесь — я себе рай так представляю.
— Можно я вам кое-что покажу? Нет-нет, сидите, я принесу, не вставайте.
Госпожа Ангьяль засеменила в дом, Адам еще раз открыл сахарницу, посыпал молочную пену равномерным слоем песка и окунул в нее рогалик. Было тихо, если не считать цикад, пения жаворонка и шелеста листьев, без которого ветер даже не чувствовался бы.
— Господин Адам, посмотрите, какое великолепие! Вы только потрогайте!
Госпожа Ангьяль держала в руках рулон темно-бордовой ткани и раскачивала его в руках, полная гордости и радости.
— Откуда у вас эта ткань?
— Это одной моей подруги. Ей брат прислал, из Швейцарии. Пожалуйста, потрогайте!
Адам вытер руки салфеткой и потрогал материал.
— Крепдешин? О, да это великолепный крепдешин. У меня была как-то похожая ткань, но не такого качества, и не так много, и не такого цвета. Сколько здесь метров, десять, двенадцать?
— Она сказала, дюжина, этого для нас всех хватит, так она сказала.