Он повернулся к Эвелин и кивнул ей.
— Этого я пока не знаю, все как-то с бухты-барахты на нас свалилось, сейчас или никогда… Работать, конечно, работать, Эви хочет учиться, может быть, в Мюнхене… Двадцать один, ей не разрешали у нас, ее не брали, то есть не на тот факультет, куда она хотела… да — мы бы с удовольствием — с огромным удовольствием — не вопрос — конечно — слушай, да ничего страшного, абсолютно ничего страшного…
Адам бросил в аппарат еще одну марку. Эвелин открыла дверь нараспашку и вышла. Она прошла мимо парфюмерного магазина и присела на скамейку автобусной остановки. Двое вышедших из сберкассы мужчин жестикулировали и пытались убедить друг друга в чем-то, потом пожали друг другу руки и разошлись. Мужчина повыше через несколько шагов обернулся и что-то прокричал, а тот, что пониже, держащий руки в карманах, на ходу тоже обернулся и затем, вместо ответа, поднял левую руку и помахал. Сидевшие неподалеку воробьи с шумом взлетели, за ними и несколько голубей. Эвелин закрыла глаза и подставила лицо солнцу. Затем она склонила голову набок, пока не почувствовала щекой воротник ватной голубой куртки. Куртка пахла стиральным порошком и еще чем-то, чем-то чужим.
— Что ты тут делаешь?! — воскликнул Адам. — Я тебя повсюду ищу!
Эвелин вздрогнула от испуга. Потом снова облокотилась на спинку скамейки.
— Да ты садись, — сказала она и снова закрыла глаза.
— Что случилось?
— А что такое?
— Ты меня не видела?
— Там только что прошли двое мужчин. Я сначала подумала, они глухонемые, они так много махали руками.
— Почему ты не подождала?
— Да я ждала.
Адам сел рядом с ней.
— Мы можем переехать к ним. У них есть что-то вроде комнаты для гостей, с отдельным душем и туалетом, то есть только для нас. И это бесплатно, они нас приглашают.
— Замечательно.
— Да что стряслось?
— Ничего, все прекрасно.
— Она правда очень тепло отреагировала. Мне не пришлось ничего объяснять, она сразу сказала, чтобы мы приезжали.
Эвелин кивнула и застегнула молнию на куртке до конца, так что воротник полностью закрыл ей рот.
— Ты что, уже не хочешь? Ты хочешь остаться здесь?
— Не очень-то ты умеешь разговаривать по телефону.
— Опять ты за свое.
— Ты же хотел, чтоб я была рядом.
— Да, чтобы ты все слышала.
— Но ты даже не дал мне послушать.
— Ты могла бы сделать мне знак.
— Ладно, проехали.
— Я же не ради удовольствия это делаю. Какая-то дурацкая ситуация. Хотел бы я тебя послушать!
— Ты в такие моменты становишься таким чужим, я даже начинаю бояться.
— Ты что, хочешь остаться здесь?
— Нет. Конечно, нет.
— Тогда не делай такое лицо.
— Я не нарочно. Мне нужно заново к тебе привыкнуть.
— Я думал, мы через это уже прошли.
— Я тоже так думала. Ты сказал ей, что мы приедем с Эльфридой?
— Да это не важно.
— Я себя как-то так чувствую, как раньше.
— Как-то так?
— Как после летних каникул.
— Мне начало учебного года всегда нравилось. Можно было еще не испытывать никаких угрызений совести.
— Я все думаю, правильно ли мы сделали, что послали Моне второй ключ.
— Ну все-таки хорошо, что кто-то еще в курсе, а не только твоя мама.
— Я бы с удовольствием сама ей об этом сказала.
— Для нее это в любом случае будет шоком.
— Она даже в свое время что-то подписывала, что ей запрещены контакты с Западом.
— Ты же ее дочь, это совсем другое.
— Наоборот, ее из-за этого могут уволить.
Какое-то время они просто сидели, не говоря ни слова.
— О чем ты сейчас думаешь? — спросила Эвелин.
— Да ни о чем.
— Люди все время о чем-то думают!
— В Дрездене, на вокзале, когда отходил ваш поезд, я помог одному мужчине, у него два чемодана было. Мне кажется, это был портье из вашего отеля.