Сомненье прочь, все это ерунда.
Смешно смущаться как невинной деве.
Но сразу нелегко промолвить «да».
Бог знает, что подумает о Еве.
Он осторожно взял ее ладонь,
И отошли в преданье все сомненья.
Взревел как дикий зверь железный конь.
Она упала в мягкое сиденье.
Из магнитолы полился шансон.
Невольно успокаивалась дама.
Согревшись, погрузилась в сладкий сон,
Склонив головку на плечо Адама.
Подъехав к даче грязной бороздой,
Сидел Адам мотор не заглушая.
Во сне, мурлыча на плече его,
Сопела в ухо женщина чужая.
Не думая, что ночь уже давно,
Сидел спокойно он внутри кабины.
Глаза прикрылись, как в немом кино
В мозгу всплывали разные картины.
Ему рога наставила жена
С каким-то непричесанным поэтом.
И он ушел, хоть плакала она,
Сойдясь на нервной почве с диабетом.
Кто прав, кто виноват, не разберешь.
Вдвоем непросто написать поэму.
Наверно был он чем-то нехорош
Раз милая решилась на измену.
Возможно, мало он ей уделял
Внимания. Проклятая работа
Отняла много сил. И вот финал —
Всегда заполнит этот вакуум кто-то.
Не смог супруге он простить обман,
Но понимал, что виноваты оба.
Все чувства растворились как туман,
И клятва под венцом: — любовь до гроба.
Возможен рай с любимым в шалаше.
Друг друга согревая, словом нежным.
Но так легко озябнуть неглиже,
Когда седой февраль обнимет снежный.
Захочется любимую согреть,
И угостить ее вином мускатным.
Обуть в сапожки и тепло одеть.
Но это все нельзя добыть бесплатно.
Мужчина должен думать про еду.
Что бы семья без хлеба не сидела.
Взять в руки плуг, перо или уду,
Но он не должен прозябать без дела.
А цифра шестьдесят не за горой,
И этого еще, пожалуй, мало,
Что бы в земле покоится сырой,
Но много, что бы жизнь начать сначала.
Очаг твой хладен, если ты один.
Для полноценной жизни нужны двое.
Опять цветы, в крови адреналин,
Но хочется уюта и покоя.
Ввести хозяйку в опустевший дом.
И вот к его плечу приникла дама.
Довольно миловидная лицом,
Но не трепещет сердце у Адама.
Вдруг женщина проснулась как вулкан.
Взметнулась кверху кратером курносым.
Из глаз как лава полился фонтан,
Тревожащих ее немых вопросов.
— О господи! Где я? Который час?
Неужто я могла уснуть в машине?
А рядом седобров и седовлас
Сидел, держась за руль, чужой мужчина.
Я в зеркале себя не узнаю.
Лицо измято и одежда тоже.
Адам не смотрит в сторону мою.
Конечно. Я на чучело похожа.
Копна волос на ухе сбилась в ком,
И расстегнулась левая сережка.
Спешу попасть я торопливо в дом,
Шагая по заснеженной дорожке.
Скорее проникаю в туалет.
Скрипит засов. О боже, как неловко.
В глаза ударил яркий белый свет.
Я чувствую себя как в мышеловке.
Расслабься Ева, сердце успокой.
Ты не трусиха и не истеричка.
Все, что необходимо есть с собой.
Достань скорей из сумки косметичку.
Для женщин маникюр и макияж,
Важнее, чем винтовка для солдата.
И это не простая дурь и блажь.
Она прекрасной внешностью богата.
Так повелось, у женщин с давних пор,
Всегда с собою то, что дамам надо.
Расческа, шпильки, кисточек набор,
Румяна, пудра, тени и помада.
Вот, наконец закончен туалет.
Я в зеркало взираю осторожно.
Помолодела я на десять лет.
За сорок лет сойти, пожалуй, можно.
Я выхожу под мерзкий скрип двери,
И по ковру ворсистому ступаю.
В углу мерцают тускло фонари.
Адам меня приветливо встречает.