«Риори, помоги», - такой знакомый голос разрывал меня на куски.
«Адриана? Где ты?»
Часть 2. 13 Самогонщица
Свидетелем следующих событий я не был. Потому и писать о них от первого лица не имею права. Многое из того, что вы сейчас узнаете, мне рассказала Адриана. Другое собиралось по крупицам. В любом случае, от истины я не отходил. Все было или должно было быть именно так.
13 Самогонщица
Темной ночью по деревенской улице, освещая себе путь фонариком, шел мужчина. Хотя шел — это, пожалуй, слишком сильно сказано. Незнакомец с трудом переставлял ноги, несколько раз спотыкался и падал. Но надо отдать должное его упрямству — каждый раз он поднимался, вначале на карачки, потом на ноги и продолжал свой путь. А путь был неблизкий. Дарья Федоровна, к которой он и направлялся в столь поздний час, жила на отшибе небольшой деревни под названием Волчиха. Федоровну, как ее называли старожилы, готова была носить на руках половина обитателей поселения. Периодически они признавались ей в своих светлых чувствах и давали различные обещания. Остальные же старались не ходить в сторону этого дома и готовы были бы плюнуть в лицо его владелице, случись встретить ее в деревне. Но предусмотрительная Федоровна не часто предоставляла им подобную возможность. Продукты она покупала либо в соседней деревне, располагавшейся в десяти минутах езды на поезде, либо за дополнительное вознаграждение еду ей привозили на дом.
Вернемся к нашему путешественнику. Когда свет фонаря, наконец, упал на старый обветшалый дом, мужчина заулыбался от предвкушения. И пошел быстрее. Ноги упрямо отказывались держать его, и он со стоном рухнул прямо на крыльце.
- Тьфу ты, понастроили ступенек, - обиженно проговорил он, зачем-то пригрозив кулаком неизвестному противнику. - Вот я вам. - Во дворе залаяла собака, и гость принялся испуганно барабанить в дверь. Живность Федоровны славилась на всю округу плохим характером. Однажды она даже покусала вот такого ночного гостя. Решив не гневить судьбу, незнакомец удвоил усилия и заорал пропитым голосом. - Хозяйка, принимай гостя.
Несколько минут в доме, по-прежнему, было тихо. Собака, видимо устав, замолчала, но это не успокоило гостя. Наоборот. Ударив несколько раз в дверь ногой, он взвыл от боли. Но своего добился. В глубине темного дома запрыгало светлое пятно и тут же начало перемещаться вдоль окна.
- Ты еще головой постучи, - послышался дребезжащий голос и дверь отворилась. Свет от фонаря ударил гостю в лицо, и он зажмурился.
- Федоровна, дай мне пол литра. А-то трубы горят, - жалобно, словно побитая дворняга, проскулил он, дыхнув в лицо пожилой женщины перегаром. - А я тебе с получки отдам. Все до копейки отдам. Ты же меня знаешь.
Дарья Федоровна оказалась пожилой женщиной семидесяти лет со сморщенным лицом и седыми волосами. Хитрые черные глаза так и бегали по лицу гостя, пока их хозяйка обдумывала, стоит ли доверять его словам.
- Ну что мне с тобой делать, Петрович? - причмокивая тонкими губами, начала она. - Ты мне еще за прошлую бутылку не расплатился. А уже новую клянчить пришел. Обманешь ведь, ирод, знаю я вас.
- Да чтоб я, - мужчина задохнулся от несправедливого на его взгляд упрека. На худощавом лице с синяком под глазом, появилось подобие улыбки. - Так я ж сразу. С первой же зарплаты. Лидке своей не дам — тебе принесу. Зуб даю.
- Ладно уж, я добрая, - желтоватое морщинистое лицо бабы Даши расплылось в беззубой улыбке. - Это только вы говорите Федоровна то, Федоровна сё. А я к вам со всею душою. К кому бежите, когда помощь нужна — ко мне ведь. А потом. Ой, да что говорить об этом. Тяжка моя доля.
Причитая женщина вернулась в дом и уже минуту спустя вынырнула из него с бутылкой мутной жидкости. Ночной гость, как по команде, расплылся в улыбке и протянул в ее сторону дрожащую руку.
- Так я что? Я ничего и не говорил. У мужиков спроси. Да я за тебя, Федоровна, кого хочешь порву, - бережно взяв заветные пол литра, словно от них на самом деле зависела его жизнь, мужчина повторил свое обещание. - С первой зарплаты все отдам. Или я не я.
- Иди уже. Спать не мешай, - глядя, как незнакомец в обнимку с бутылкой поплелся обратно в деревню, Федоровна вернулась в дом. Достав из стола, заваленного всяким хламом, толстую тетрадь, женщина раскрыла ее на середине и корявым, неразборчивым почерком принялась что-то записывать. Сюда она вносила всех должников, решив не полагаться на память. Продолжая светить себе фонариком, баба Даша сунула тетрадь на место и неспешными шагами пошла во внутреннюю комнату.