Дней этак на десять — в самый раз, чтобы проваляться все соревнования.
— Давай, Острогорский, давай! Что ты как балерина? Хватит танцевать, работай! Он же тебя размажет сейчас!
Тимур от сердитых воплей только воодушевился. И попер вперед с таким напором, что даже слепой догадался бы, что его руки и ноги заряжены Даром по самое не балуй.
— Эй… Эй, уймись! — Камбулат с Медведем повисли на канатах. — Ты с ума сошел⁈ Убьешь!
А вот со стороны физрука никаких замечаний не последовало. Он даже не поленился запрыгнуть в ринг, но, как выяснилось, вовсе не для того, чтобы остановить бой.
— Работаем! Работаем, я сказал! — ревел Каратаев. — Жалко? Пажи жалеть не будут! Стой, кому говорят — двадцать секунд осталось!
Чужая злоба, невесть откуда взявшаяся, била по ушам, подхватывала и уже готова была заставить тело зачерпнуть из резерва и закончить спарринг одним ударом… Правда, я бы с куда большим удовольствием врезал бы самому физруку.
А вот Тимур на него даже не смотрел. От перегрузки белки глаз налились кровью, но они все равно искали на ринге только меня. Никакого разума, никаких правил — одно лишь желание закончить все поскорее любой ценой.
Что ж, ладно. Хотите грязи — будет. Как говорится — кушайте, не обляпайтесь.
Снова разорвав дистанцию, я потянулся к резерву. И рванул в атаку уже на той скорости, что недоступна даже самым тренированным и крепким из простых смертных. Тимур тоже разогнал тело до предела, но уже никак не успевал за моими движениями.
На мгновение я увидел его глаза, в которых за пеленой гнева мелькнуло удивление и какая-то наивная, почти детская обида. Будто парень только сейчас понял, что его развели, что бросаться с кулаками надо было вовсе не на меня…
Но порой осознание приходит слишком поздно.
Я нырнул влево, уворачиваясь от медлительного, неуклюжего и совсем не страшного джеба, шагнул вперед, уперся растопыренной ладонью в тельняшку на груди и, чуть приподняв, с размаху обрушил неожиданно-легкое тело на ринг.
Обычному человеку такой удар наверняка бы переломал половину ребер, но Тимур «накачался» так, что даже вырубился не сразу. Пришлось добавить — сбоку, ребром ладони в основание черепа, как на показательных выступлениях.
Спите спокойно, господин унтер-офицер. И в следующий раз постарайтесь держать себя в руках.
— Нокаут, — наконец, констатировал Каратаев. — Конец боя. Отдыхайте.
Я с радостью потребовал бы объяснений, но после полутора минут пляски с озверевшим потомком Чингисхана сил осталось только выплюнуть капу и кое-как добрести до своего угла ринга, по пути стряхивая с рук вспотевшие перчатки. В голове гудело, а верхняя губа чуть саднила изнутри — видимо, все-таки пропустил «плюху».
И даже не заметил.
— Блин, да что это на него нашло? — пробормотал Медведь, глядя вслед удаляющемуся Каратаеву. — Вот зараза, специально же Тимура заводил! Будто хотел, чтоб он Дар использовал… У тебя что, опять с ним терки какие-то?
— Знаешь, а мне вот так кажется, что ему по барабану, кто кого покалечит, — проговорил я, вдоволь напившись. — Просто надо кого-то в лазарет отправить.
— На х… зачем? — Медведь искренне недоумевал. — Соревы на носу, какой лазарет? Мы без любого из вас пажам сливаем.
Я задумался. Только сейчас, хотя, конечно же, стоило намного раньше. Между вторым и третьим раундом… А лучше сразу после разговора с Мещерским. Старик и правда хотел меня предупредить, но я только сейчас, наконец, понял — о чем.
Ларчик открывался проще некуда.
— У Каратева долги, — тихо проговорил я и, оглядевшись по сторонам, уточнил: — Тысяч на десять. Отыграть такие не отыграешь, но есть один вариант…
Медведь, прищурившись, посмотрел на меня.
— Ты хочешь сказать… Ставки⁈ Капитан против нас, что ли⁈ Он совсем с дуба рухнул?
— Ну, рухнул, не рухнул, а план надежный, как швейцарские часы. — Я пожал плечами. — Ставить-то ему все равно на кого, только с пажами и павлонами ничего не сделаешь, а мы — вот, прямо тут. Гурам с Борей вылетели, и теперь еще одного слить — и привет, кубок, считай, у красноперых.
— Вот… вот сука!
Медведь почему-то поверил сразу. То ли уже сам давно подозревал, что Каратаев не просто так истязает всю сборную вторую неделю подряд, то ли моя догадка сама по себе оказалась убедительнее некуда.
— Я ему голову оторву.
Громадная фигура поднялась с лавки и широким шагом направилась к выходу из спортзала. И мне даже пришлось чуть пробежаться, чтобы догнать разбушевавшегося хищника.
— Тихо, тихо, ваше сиятельство, — пропыхтел я, буквально повиснув на могучем плече. — Давайте хотя бы попробуем обойтись без глупостей.