Григорий Григорьевич послушно шагнул вперед и чуть наклонился, чтобы обнять родителя. И в очередной раз поразился худобе и легкости немощного стариковского тела. Они не виделись всего несколько дней, но за это время отец, казалось, успел еще сильнее высохнуть.
И еще сильнее зарос — борода и длинные седые волосы, свисавшие слипшимися прядями, выглядели так, будто их не только давно не стригли, но и не мыли уже с неделю. Неудивительно: старик и трезвым-то не слишком любил, чтобы к нему прикасались, а сейчас и вовсе мог ненароком убить.
В такие дни вся прислуга в усадьбе обходила его стороной, и не помогали ни угрозы, ни десятирублевые купюры, которые Григорий Григорьевич в каждый свой приезд щедро раздавал всем горничным до единой.
— Ты не подумай — мол, старый пень сдуру ругается. — Отец отступил на шаг и с кряхтением опустился на стул, кое-как вытянув больную ногу. — Дело-то, Гриша, серьезное. И спросят с нас с тобой, непременно спросят. И за вчерашнее, и за больницу в Пятигорске еще… Ты зачем опять устроил?
— Спешил, — вздохнул Григорий Григорьевич. — Мне доложили, что девка на месте, даже фото прислали — танцует. Ну, я думал…
— Думал… Ты как пацан, которому спички дали. Тут спалил, там спалил… А девка-то жива! — Отец поднял скрюченный палец и потряс. — И ее теперь так спрячут, что не достанешь.
— Достанем. — Григорий Григорьевич сложил руки на груди. — Если надо, хоть в Зимний за ней придем.
— Нет уж, хватит с меня! Возьмем, придем… С Лизкой я как-нибудь сам теперь разберусь. Ты мне, Гриша, лучше вот что скажи. — Отец прищурился и чуть склонил голову набок. — А вы в Пятигорске точно все сожгли? Не мог пацан уцелеть как-нибудь?
— Да как? Там до фундамента все сложилось, камни и те поплавились — куда уж человеку выжить?..
Голос все-таки предательски дрогнул, срываясь на хрип. Отец то ли начал что-то подозревать, то ли случайно вспомнил то, о чем думать отчаянно не хотелось. С тех пор прошел уже месяц с лишним, и Григорий Григорьевич успел убедить себя, что хотя бы в Пятигорске сработал чисто: сделал дело и даже прибрал за собой, не оставив ни следов, ни свидетелей… вообще ничего, кроме обгорелых стен. Но теперь предательские мысли снова появились где-то на задворках памяти.
И поползли на свет.
Никто так ничего и не доложил… Но куда-то же они делись! Три бойца штурмовой группы, опытные и вооруженные до зубов, не ответили и так больше и не появились на канале, будто их просто стерла из бытия неведомая сила. А подключенный к аппаратам мальчишка, которого так и не удалось отыскать, просто исчез. То ли сгорел вместе с больницей, то ли…
— А ты уверен? — Отец прищурился еще сильнее и чуть подался вперед. — Точно?
— Точно. — Григорий Григорьевич не выдержал и все-таки отвел взгляд. — Нету его больше, можете не беспокоиться.
— Хотелось бы верить, — задумчиво произнес Распутин-старший. — Хотелось бы верить…
Глава 1
— … это жестокое и безобразное в своей циничности нападение не останется безнаказанным. Большая часть исполнителей уничтожена на месте, и сейчас следственные органы пытаются установить заказчиков. Которые непременно понесут ответственность за совершенный теракт. То, что произошло — ужасное преступление, направленное на то, чтобы разобщить и запугать народ в тяжелое для всех нас время. Хладнокровное, подготовленное и организованное убийство, покушение на будущее отечества, цвет нации — молодых людей, собравшихся на традиционный осенний бал. И оно не останется без ответа!
Лицо Келлера на экране большого телевизора в общем зале источало то вселенскую скорбь, то суровую решимость — в зависимости от того, что больше соответствовало звучавшим из динамиков словам. Вот только, как я успел заметить, собравшиеся вокруг однокашники — и тощие первогодки, и здоровяки-мичманы с выпускного пятого курса — наблюдали за лицедейством его высокопревосходительства канцлера с изрядной долей скепсиса.
И я их полностью понимал, ведь не так давно и сам слушал точно такое же многословное обращение по поводу гибели императорской семьи. И за прошедший с моего отъезда из Пятигорска месяц с небольшим никаких новых фактов так и не появилось. Следственный комитет и Третье отделение в таких случаях предпочитают трубить о любых, даже о самых скромных успехах, и молчание прессы и федеральных каналов могло означать только одно: расследование топчется на месте.
Что только подтверждал удар по зданию Пажеского корпуса.
Картинка на экране сменилась. Вместо канцлера перед камерой появился парень в черной толстовке с капюшоном и белой маске, изображающей вытянутое лицо с широкой улыбкой и тонкими длинными усами.