Мещерский молча кивнул и последовал за мной. Дожидаться товарищей, очевидно, смысла уже не было, как и им меня, так что его светлость любезно предложил подвезти меня до Корпуса.
— Ее высочество изъявила желание наградить нас с товарищами лично, — продолжил я, когда рослые фигуры в темно-красных мундирах, дежурившие у входа со стороны набережной, остались позади, — и как будто была не против задержаться в нашей компании. Однако его сиятельство Николай Васильевич поспешил напомнить, что у нее еще много дел, и весьма срочных.
— Как я и ожидал… Вы позволите, Владимир Федорович?
Мещерский оперся на мою руку и, прихрамывая, спустился по ступенькам к набережной, где нас уже ожидал автомобиль. На этот раз не лимузин, а попроще — здоровенный темно-синий седан немецкой марки. Разумеется, представительского класса и в запредельно крутой комплектации, как подобает личному транспорту титулованного аристократа. Брони в дверцах, судя по весу, как будто не имелось, но Конструкты я почувствовал: над железом явно поработали Конфигураторы.
Куда больше смены авто меня удивило, что внутри никого не было: учтиво открыв мне дверцу, Мещерский неторопливо обошел капот и сам уселся за руль. И если старику вдруг не приспичило вспомнить молодость и погонять по городу на моторе в неполные пять сотен лошадиных сил, содержание нашей беседы он не мог доверить даже собственному водителю, скрытому за звуконепроницаемой шторкой.
— Морозов оберегает свой главный актив. — Мещерский коснулся ладонью лапки КПП, и машина тронулась. — И не только от убийц. Как вы понимаете, в его интересах сейчас не подпускать к Елизавете никого. Особенно тех, кто может ненароком иметь собственное мнение по поводу происходящего.
— Меня? — усмехнулся я. — Или вас?
— Нас обоих. В том числе, — невозмутимо отозвался Мещерский. — Сейчас многие пытаются заполучить хоть крупицу внимания ее высочества, и им есть что предложить взамен. А его сиятельство не любит делиться.
— Он все равно не сможет держать взаперти наследницу рода… Долго — не сможет.
— И именно поэтому Морозов постарается ускорить помолвку Елизаветы и своего сына. — Мещерский щелкнул рычажком под рулем и свернул направо к памятнику Суворову. — И, полагаю, сразу же после нее проведет коронацию.
Чего-то такого и следовало ожидать. Даже день промедления так или иначе играл на руку врагам, а Морозов уже продемонстрировал всем, что хотел — и откладывать исполнение планов в долгий ящик наверняка не собирался. Правда, во всей этой незамысловатой и надежной схеме было слабое место, о котором старик по определению не мог забыть. И уж тем более не мог не знать.
— Впрочем, все изрядно осложняется тем, что ее высочество фактически не имеет права на корону. — Мещерский будто прочитал мои мысли. — В соответствии с…
— С актом о престолонаследии, который император Павел Первый обнародовал в одна тысяча семьсот девяносто седьмом, — закончил я.
— Верно. Вы на удивление хорошо знаете историю, друг мой.
— Полагаю, в данном случае речь идет вовсе не о ней, ваше сиятельство. Акт, разумеется, пережил около дюжины редакций и дополнений, однако его так и не упразднили. — Я на мгновение задумался. — Если мне не изменяет память, с тех самых пор на российском престоле не было ни одной женщины. Принцип австрийского первородства подразумевает наследника мужского пола. И лишь в случае полного отсутствия таковых… Одним словом, у Елизаветы немногим больше законных прав получить трон, чем у нас с вами.
— Морозову бы такие слова определенно не понравились, — усмехнулся Мещерский. — Однако вы правы.
— Не уверен, что даже Морозову хватит наглости переписывать закон в угоду своим интересам… Впрочем, на его месте я бы не стеснялся. В конце концов, именно так и меняются правящие династии.
— Иногда я забываю, что вам всего восемнадцать. — Мещерский рукавом вытер пот со лба. — Удивительно слышать столь зрелые суждения от…
— Курсанта? — Я с улыбкой поправил воротник кителя. — Нет, ваше сиятельство — удивляться тут нечему. Я, как вы верно заметили, просто хорошо знаю историю.
— В таком случае, вам известно, сколько раз новый правитель заходил в Зимний дворец на гвардейских штыках.
О, о подобном я мог бы рассказать многое. Хотя бы потому, что именно это мы с братом и провернули двадцать с лишним лет назад. Штыки нам, конечно же, не понадобились, однако в целом принципы захвата власти не менялись… нет, не с Эпохи дворцовых переворотов, а, пожалуй, со времен шумерского царя Гильгамеша.
Все и всегда решает сила. Оружие, Дар, количество и, что куда важнее, качество преданных союзников. Возможность диктовать свои условия и правила игра, и лишь потом уже облекать их в письменную форму. Дядюшка Николай отрекся… не то чтобы по собственной воле, однако подписанные им и будущими членами Совета документы сами по себе были безупречны.