– Слышал новость? Наш улей отзывают на. Пятую ремонтную, – потрепав за гребень айка, улегшегося у ног хозяина, спросил Сол и подсел за столик к Пипу. Тот завтракал.
– Давно пора. Сегодня только пара десятков экипажей может вылететь, да и у тех птички на ладан дышат, – ответил Пип, с аппетитом расправляясь с искусственной яичницей с ветчиной. – Толку от нас как от козла молока. Тем более что два флота уже на подходе. У них-то силы свежие, пусть дадут и нам раны зализать. Только почему на Пятую? Это же вроде как база Службы Имперской Безопасности.
– Мне еще не доложили. Наверное, новую технику дадут.
– Да ну?! Это было бы круто. Если нас снабдят сибовской техникой, мы этим ящерицам хвосты в пять секунд по отрываем.
– У них вроде нет хвостов, – усомнился киборг, подражая в разговоре эмоциям и интонациям человека.
– Сделаем, – заверил Пип, которому от одной мысли о возможности получить новую технику захотелось запрыгать. – Слушай, Сол, а вдруг там только по одному пилоту на птичку? Что без меня будешь делать? Хотя я тебя к себе возьму, за Бартом присматривать.
– Мне иногда кажется, Маленький Пип, что у этого скорпиона-переростка мозгов больше, чем у тебя. Хотя, наверное, ты мне просто завидуешь. Тебе-то приходится для поддержания своего слабого тельца каждый день по нескольку раз жрать всякое дерьмо, – усмехнулся Сол, кивком указывая на тарелку напарника.
Пип разинул рот, чтобы ответить, но в этот момент помещения корабля-матки наполнились истошным визгом сигнала тревоги.
– А, чтоб им пусто было! Сволочи! Пожрать спокойно не дадут, – зашипел Пип, зло швырнул вилку и встал, спотыкаясь об айка. – Чего разлегся? Не слышишь разве? А ну, бегом!
Айк вскочил, изумленно клацнув челюстью. Ему снился вкусный сон. Хозяин вместе с Солом уже ринулись в коридор, и айк, помня свои обязанности талисмана, со всех ног бросился за ними.
– Ну, вот и все. Как будто только что с конвейера, – улыбнулся хирург, вспомнив истерику больного после операции. – Надеюсь, наш киборг освоился с новыми глазами?
– Да доктор, спасибо, – ответил Лакаскад, уже привыкший, что после того случая его все в госпитале в шутку зовут киборгом.
– Вот и отлично. Собирайтесь. В приемной вас ждет новое направление и инструкции. А я вам желаю всего наилучшего и надеюсь, что как врач с вами больше никогда не увижусь.
Как только хирург удалился, дежурная сестра принесла новую форму. Других вещей у Тома не было, поэтому, одевшись, он сразу прошел в приемную.
– Как? Они не хотят вернуть меня в мою часть? – возмутился Томас, изучив предписание, чтение которого вызвало в нем удивление, злость и обиду. – Черт возьми! Чего они от меня еще хотят?! Я не собираюсь становиться подопытным кроликом.
Он хотел воевать с гранисянами. Хотел отомстить за Чагги и других парней, которые навсегда остались в пограничных провинциях. А ему приказали лететь почти в центр Империи.
– Уж не хотят ли они сделать из меня штабную крысу или мирного труженика? – Ругаясь, Лакаскад поплелся в зал отправления, решив для себя, что, если понадобится, он будет посылать прошение даже в Императорский Совет. До тех пор, пока его не признают годным для боевых действий. Он будет сражаться. Он сможет.
Огромный угловатый штурмовик медленно разворачивался – видимо, его пилот ловил беззащитную цель в перекрестие прицела боевого сонара. Полыхающее вокруг пламя окрашивало все происходящее багровым цветом. Майкл видел неминуемую опасность, но тело словно налилось свинцом. Руки и ноги едва повиновались ему. С трудом он развернулся, встречаясь взглядом с Соей. Плещущийся в ее огромных глазах страх полоснул Стингрея, словно острый клинок. Спиной Майкл ощутил всплеск энергии сонара.
– Не-е-ет! – Крича, он раскинул руки, словно надеясь защитить девушку от смертоносного залпа.
Визг выстрела разорвал багровый мир. Проснувшись, Майкл даже услышал свой собственный крик, сотрясший стены и потолок палаты. Его била нервная дрожь, хотя он весь обливался потом. Мотая головой, Стингрей вскочил. Страшный сон был так реален, что Майкл все еще чувствовал жуткий залп смерти. Вокруг было темно и тихо. Лишь зажегся над изголовьем плафон, реагируя на поднявшегося пациента. Майкл лег обратно и, протянув руку, взял с тумбы пухлый конверт, принесенный администратором. До этой минуты он не решался завянуть в него, словно надеясь, что это просто досадная ошибка и Соя вот-вот окажется в его палате. Из разорвавшейся под напором грубых пальцев оберточной бумаги выпала миниатюрная дамская сумочка. Из нее посыпались на одеяло различные мелочи, которые Соя успела захватить с собой в тот роковой день. Коммуникатор, немного наличных, тонкая пластина электронной книжки. На этой книжке Стингрей невольно задержал движение изучающих вещи пальцев. Активируясь, экран открыл взору Майкла строки, которые при предыдущем включении были прочитаны последними.
Ветер весенний мне шепчет: «Проснись».
Он дразнит меня ароматом весны
Кричит мне: «Эй, друг, поскорей улыбнись
Пора бы тебе позабыть твои сны».
Но в звоне капели твой смех узнаю.
Весна хороша, но прекраснее ты.
И если я вновь с ветром песнь запою,
Она про надежду из светлой мечты.
Пусть глупо все это, пусть не для меня,
Но имя хочу вновь и вновь повторять,
Не плача и злую судьбу не кляня,
Все знают: чего не имеешь, того не терять.
Мне не дано быть тем, кто на руках,
От всех опасностей оберегая, тебя несет,
Кто твой разгонит страх
И сможет растопить печали лед.
Кто, под уставшую головку подставляя
Плечо, вздохнуть боится лишний раз,
Кто… Впрочем, для себя лишь оставляя
Свои мечты, иной продолжу сказ.
Я буду помнить, как смотрела
Ты на бутоны хрупких роз,
Как в миг ненастья ты теряла
С волшебных глаз кристаллы слез.
Дочитав до конца, Майкл вернулся в начало, к фамилии автора. Он уже предполагал, чью фамилию там увидит. Поэтому нисколько не удивился, увидев знакомое имя – Хельгмар.
– Да. Сейчас ты попал в самое яблочко, – проворчал Майкл едва слышно. – Это дерьмо надо читать лишь тогда, когда все скверно. А мне… Есть здесь что-то очень подходящее. Как там… Ах, вот. Мне не дано быть тем, кто на руках, от всех опасностей оберегая, тебя несет… Мне не дано, любимая.
Стингрей отключил книжку и откинулся на койку. Тоска, щемящая и безжалостная, сдавила сердце. Он вдруг почувствовал, как наворачиваются на глаза предательские слезы. Поэтому, перевернувшись на живот, уткнулся лицом в подушку и постарался уснуть.
В очередной раз очнувшись, Дан с изумлением обнаружил, что в камере он уже не один. Не меньше двух десятков разумян, как показалось Реззеру, сидели и лежали сейчас в небольшой комнатке, площадью не больше пятнадцати метров.
– Это что, местная гостиница? – скрипя пересохшим горлом, спросил Реззер.
– Это загон для овец, которых везут на базар, – ответил сидящий рядом детина с грубым шрамом на шее.
– На базар? – переспросил Дан, присматриваясь к собеседнику и понимая, что тот не шутит. – Кому в наше время могут понадобиться невольники?
– Тому, кто ведет много тяжелых работ или много воюет.
– Невольники не могут воевать. Они сдадутся в первом же бою, – усмехнулся недоверчиво Реззер.
– Да. Если только у них будет возможность сдаться. – Усмешка соседа скорее напоминала мимику безысходного сарказма. – Мы не первые. У них все отработано.
– У кого «у них»? – поинтересовался Дан, ощущая, что все в его голове смешалось.
– Увидишь, – коротко бросил детина и смежил веки, как бы показывая, что разговор окончен.