Я натянула свои любимые синие джинсы в обтяжку, которые достаточно хорошо подчёркивали мою неплохую фигуру, в них я заправила красную клетчатую рубашку: сегодня мне хотелось выделиться, в обычный день я бы надела свою любимую чёрную, но сегодня – тот день, когда я должна быть неотразимой. Короткие чёрные носочки аккуратно выглядывали из-под белых кроссовок, мой образ был идеален. Вместо сумки я решила взять свой маленький чёрный рюкзачок, не хотелось нести ничего в руках.
Я вызвала такси, напоследок осмотрев дом на наличие опасности: проверила воду, свет, газ, закрыла окна, отключила всю электронику, только потом закрыла квартиру. Затем стукнула себя по лбу, вернулась, и положила в один из имеющихся отсеков рюкзака коробочку с таблетками – как я могла забыть про неё!
Наконец, такси приехало, и мы тронулись в частную психологическую клинику Марковича, к моему личному психологу – Энн Браун. Да, о том, что мне необходима помощь психолога, я поняла сразу же, как мне исполнилось восемнадцать лет и я получила самостоятельность и независимость, оторвавшись от детского дома, в котором я провела почти половину своей жизни на тот момент. На свой первый приём я лично заработала раздачей листовок: мне пришлось неделю работать, чтобы денег было достаточно и для проживания, и для обращения к специалисту.
Моим первым психологом был Айрон Пауло. Молодой и горячий, он мало походил на психолога, вероятно, это место он получил только лишь благодаря связям своего отца. Он, мало того, что не смог мне ничем помочь и взял с меня приличную сумму, манипулировал мною на протяжении очень долгого времени, утверждая, что без него я не смогу прожить и дня. И я верила, глупая, наивная девочка, верила в сказки, что он заливал в мои уши, о том, что он – лучший психолог, который знает меня лучше, чем я сама, что никто кроме него не сможет мне помочь, и, наконец, он добрался до самого сокровенного – он коснулся моей израненной души, ранив её ещё глубже.
Я очень хорошо помню тот день, когда я пришла к нему на очередной приём, в этот день он был довольно поздно. Погода стояла мрачная, вот-вот собирался полить дождь, но я всё равно пришла, жаждущая «исцеления». Коридоры были пусты и темны, и лишь из-под двери его кабинета струился приглушённый свет. Я постучалась. Мне никто не открыл. Тогда я сама легонько толкнула дверь, та поддалась, и я вдруг увидела его… С другой женщиной, в страстном поцелуе. Я успела подумать лишь о том, что всё это похоже на момент из фильма, затем слёзы невольно покатились из моих глаз, я закусила губу до крови, развернулась и зашагала прочь. Помню его странное выражение лица, как бы удивление вперемешку с жалостью. Жалостью не ко мне, а к тому, что ушёл его личный заработок.
Единственное, чем мне помог этот «психолог», так это понять, что не стоит доверять тем, кого не так хорошо знаешь. Тем не менее, миссис Браун доказала мне обратное. Когда я оказалась на улице, дождь промочил меня до нитки за считанные секунды. Я брела вдоль дороги, не разбирая, куда иду и зачем, плакала, солёные слёзы смешивались с каплями дождя и застилали всё перед глазами. Я не заметила, как вышла на проезжую часть, меня едва ли не сбила машина, резко успев затормозить прямо передо мной. Свет фар ослепил меня, а визг тормозов оглушил, я стояла, как вкопанная, и не могла пошевелиться. Всё моё тело сковал страх. Я вдруг осознала, что могла бы умереть.
Из машины вышла женщина, её чёрный кашемировый плащ мгновенно напитался влагой дождя, она медленно подходила ко мне, вглядываясь в моё заплаканное лицо.
- Подвезти? – один единственный вопрос сорвался с её уст. Она не стала задавать мне логичных для данной ситуации вопросов по типу «что случилось?» или «почему вы вышли на дорогу?» Моё удивление тут же сменилось бесконечной благодарностью, ведь отвечать мне ничего совершенно не хотелось. Тогда я кивнула.
Милая женщина открыла мне дверь, соседнюю с водительской, усадила меня, точно ребёнка, и повезла куда-то, не знаю куда. Я не спрашивала. Я не знала, почему я могу ей доверять, но я это чувствовала. Мы ехали в полной тишине, только было слышно, как печка гоняет тёплый воздух. Тогда я посмотрела на неё в зеркало заднего вида. Завитые золотые локоны обрамляли худое лицо, делая его пышнее, яркая красная помада выделялась более всего на её худощавом бледном лице, она делала её одновременно притягательной и отталкивающей. Длинные пушистые ресницы то и дело соприкасались друг с другом, а зелёные выразительные глаза очень внимательно следили за дорогой. Внезапно, я поняла, почему же я всё-таки доверилась ей. Она была похожа на маму. Такую, какой я запомнила её.