Я сразу поняла, они говорят обо мне.
— Ты про Аду?
— Да, друг, она какая-то странная, отмороженная, на своей волне постоянно. Только Варьке не говори — обидится. Они ж подруги. Правильно ты сказал — отбитая по жизни.
Всё становилось на места. Раз за моей спиной такое говорят, значит… есть причины… «Отмороженная», отлично! Я бросила нож и разрыдалась. Нервы и так были ни к чёрту после событий последних дней, а тут ещё и …
«Что? Узнала о себе правду, Ада? Теперь ты поняла, почему Саня выбрал не тебя?»
В этот момент на кухню забежала завёрнутая в полотенце Варька с мокрыми волосами, с которых ещё струились капельки воды.
Ада?
Всё хорошо, — всхлипывая произнесла я, — лук резала.
Подруга подошла и обняла меня.
— Послушай, я всё понимаю. Из-за Саньки, да? Но ведь сказала — не хочу, чтоб он стоял между нами. Если у тебя к нему чувства…
— А у тебя разве нет? — резко развернулась я, сбросив её руку.
Варька отошла к столику и задумчиво посмотрела в окно, в которое лились последние лучи заходящего солнца. Похоже было, что она прислушивается к чему-то глубоко внутри своего сердца. Наконец, неуверенно заговорила:
— Не знаю. Он весёлый, интересный. С ним хорошо. Шутит. Принимает мой характер. Песни под гитару поёт. Но чтоб любовь…
— Зачем же ты с ним тогда?
— Ты слишком рациональна. Мне нужен кто-то рядом. И ему.
— Разве тебе мало внимания? Парни вокруг так и вьются. Почему именно Санька?
Варька снова задумалась.
— Понимаешь, одно дело «вокруг» — флирт, комплименты и всё такое, а другое дело — рядом. Из всех, кто вокруг, он первый предложил встречаться.
— И ты согласилась? Обломился со мной — побежал к тебе.
— Тогда почему ты его отшила в походе?
Общение начиналось на повышенных тонах.
— Потому что не хочу заводить отношения, а потом делать больно. Я уезжаю поступать. Только ты в постель прыгаешь с тем, кто тебе первый предложит!
— Ада, заканчивай херню нести! Даже если так, мне это нравится. Ты была хоть раз с парнем? Нет? Вот и не комментируй!
Видно было, что Варька обиделась. Она отвернулась к стене, принявшись вытирать волосы. Разговор явно заходил не туда. Моя накопившаяся злость вперемешку с вновь проснувшейся ревностью начинала выплёскиваться на подругу.
— Варь, зачем ты со мной вообще дружишь? Я же «отмороженная».
— С чего ты взяла? — обернулась Варька, — сосредоточенная, целеустремлённая, замкнутая, дуришь иногда, но… Кто тебе такое сказал? Неужели Санька?
— Весь класс так считает.
— Школа окончена, и класса уже нет. Мы не дети больше. Впереди нас ждёт новая жизнь. И мы её построим, как захотим. Я хочу встречаться с Саней, спать с ним, если тебе интересно. Ты хочешь ехать поступать. Я разве виновата в твоём выборе?
— Ничего ты не понимаешь!
— А ты себя понимаешь?! Ты странная. Не хочешь встречаться с Саней, при этом не хочешь, чтобы я с ним была? Вали в Москву, только не лезь в нашу жизнь!
Варька выбежала из кухни, хлопнув дверью. Я заметила в её глазах слёзы. Что же я натворила? Проклятая ревность! А если бы там, в подвале, всё закончилось трагедией? Я представила, как бригада медиков выносит из особняка тело Варьки в целлофановом мешке и грузит его в машину «скорой». Рядом стоят несколько полицейских машин с включёнными мигалками. На месте происшествия работают криминалисты, меня допрашивает следователь. Но мне нечего сказать ему, кроме того, что я сошла с ума. На меня надевают наручники и отправляют на принудительное лечение в психдиспансер. Родителей затаскивают по райотделам и всяким комиссиям, соседи говорят им: «ваша дочь — свихнувшаяся убийца». Суд назначает денежную компенсацию, они продают квартиру, выплачивают долг и навсегда уезжают из Севастополя побираться на московских вокзалах. Санька приносит свежие цветы на могилу Варьки. И каждый раз, возлагая букетик, проклинает меня. Через несколько лет он встречает другую девушку, которая рожает ему ребёнка. Но в один прекрасный день они разводятся, потому что любит он по-прежнему Варьку.И он приводит сына на её могилу со словами: «сынок, ты уже достаточно взрослый, чтоб понять».А я заканчиваю жизнь самоубийством, потому что меня каждый день колют экспериментальными лекарствами, от которых судороги сводят тело, и невыносимо больно.Родителей найти не смогли, моё тело захоронили в полиэтиленовом пакете с опознавательным номерком в общей могиле. При этом несколько ночей до моей смерти призрак Варьки говорил одну и ту же фразу, появляясь на фоне зарешёченного окна: «Мы построим свою жизнь как захотим». Такая вот альтернативная концовочка сценария вместо мировой известности в результате публикации ряда сенсационных историко-археологических открытий.
Я бросилась по лестнице что было сил на второй этаж и постучалась в комнату. Варька не ответила. Тогда, толкнув дверь, вошла. Подруга тихо плакала, уткнувшись в подушку. Я осторожно присела рядом на краешек кровати, погладила её по волосам.
— Извини…не… не знаю, что на меня нашло. Там в подвале, — но я вовремя прикусила язык, — очень волновалась за тебя. Ну дура, что потащила вас туда. И про вас с Саней ни слова больше не скажу.
Варька перевернулась на спину и, глядя на меня, утёрла слёзы.
— Ладно, проехали… — она постаралась улыбнуться.
— Скажи, что не сердишься на меня за ночную выходку.
— Не сержусь, только лифчик теперь носить не могу из-за такой сумасшедшей идиотки, как ты! Гляди.
Она развернула полотенце. Три огромных царапины действительно выглядели угрожающе. Я ахнула.
— Сильно болит?
— Есть такое.
— Давай к врачу всё же?
— Нет, не хочу портить отдых ни вам ни себе. Сейчас накачу коньячка, и станет легче. Денёк-другой потерплю, надеюсь, хуже не станет. Только попрошу тебя ещё раз раны обработать. Хоть бы заражения не было.
— Санька обработает. Язычком. Заживёт быстрее, чем на собаке.
Варька внимательно посмотрела на меня, готовая вновь разрыдаться, но до неё дошло что я шучу, и она рассмеялась.
— Хорошо, но если ты однажды зацепишься за проволоку, я попрошу, чтоб он и тебя обработал! Для лучшей подруги мне ничего не жалко, даже личного доктора!
— Нет, нет, спасибо. Двоих пациенток наш доктор не потянет! — я игриво бросила в Варьку подушку.
— Тогда пойдём за стол мириться! Мальчишки наверняка уже думают, где мы пропали. Только накину на себя что-нибудь.
Мне стало легче на душе, будто камень свалился. Я слишком хорошо знала Варьку, и знала, что она не обижается. Но теперь для меня было делом принципа узнать, что произошло с нами в старом особняке, и что послужило причиной моего безумного припадка. Ответ, подсказывала интуиция, скрывался за железной дверью.
27 ИЮНЯ,утро
Пыль просёлочной дороги вилась клубами позади автомобиля. Таксист Михалыч за рулём что-то весело рассказывал. Он был рад хорошему заказу — из Верхнесадового в Севастополь и обратно — но больше всего был рад, что снова общается со мной. О том, что в жизни не бывает случайностей, и о том, что судьба может круто поменяться в одну секунду. Действительно, за одну секунду я чуть не стала убийцей.
К десяти часам утра мы доехали до рынка на 5-том километре. Список всего, что мне нужно, я продумала заранее, поэтому покупки не заняли много времени.
Увидев, что я гружу в багажник коробку с фейерверком, таксист удивился и пошутил:
— Выпускной-2?
— У подруги день рождения, сделаем «салют победы», только это сюрприз, — ответ я придумала заранее, и он вполне устроил Михалыча.
На самом деле мне предстояла ещё кое-какая работа, в подробности которой я не хотела посвящать ни Варьку, ни ребят, потому попросила остановить машину, не доезжая до дачи, у поворота дороги, ведущей к старому особняку:
— Вы же понимаете, что это сюрприз, никто не должен знать!
Михалыч лишь пожал плечами, видимо привык к моим странным заказам. Помог выгрузить коробку и сумку, аккуратно отсчитал сдачу.
— Бывай! Хорошо вам повеселиться! Если вдруг снова в город понадобится, телефон знаешь, отвезу за пол цены.