— А может, я только для балагана и гожусь? — он тоскливо посмотрел в окно и невольно сглотнул.
— Это ты уже сам думай! — Нэна ловко прокрутила последнюю кружку и поставила ее под столешницу. — Только перед глупостями своими вспоминай, что жизнь — не сказка. За что ни возьмешься — всему придется учиться, и это ни разу не легко! — женщина сурово посмотрела на Йозэля, да так, что он от испуга голову в плечи втянул. —Будешь ждать подачек от судьбы — так и останешься по задворкам пластаться да по кабакам шинкарям плакаться! Ты меня понял, Зэлюшка?! — она хлестко ударила полотенцем по деревянному поручню, повесив влажную тряпку, а парень, едва с места не подскочив, осторожно кивнул. — То-то же! А теперь, коль хандру свою споил, иди и натаскай дров!
Йозэль пару раз хлопнул глазами, не совсем вернувшись к реальности, и Нэна, вперив в парня нахмуренный взгляд, грозно нависла над ним. Немая сцена продлилась всего несколько секунд, после чего женщина бросила «Кыш отсюда!», притопнув ногой, и парня как ветром сдуло.
Он вышел на улицу, чуть покачиваясь от ударившего в голову вина, и потопал за угол, где расположился дровник и другие хозяйственные пристройки кабака. Первой попавшейся под руку лентой он стянул в хвост длинные темные волосы с единственной седой прядкой. Скинув потрепанную временем куртку из мягкой кожи на рубочную колоду, чтобы не мешалась, он принялся таскать высушенные солнцем дровишки прямиком на жаркую кухню. Речи Нэны имели смысл, и все же парня не особо вдохновили. Однако под пристальным изучающим взглядом женщины Йозэль старался вести себя более непринужденно, будто бы понемногу приходил в себя. То и дело он останавливался, чтобы переброситься шуткой-другой с девушками или ни о чем поболтать с поварятами, пока старшие повара не разгоняли их «делом заниматься».
Время летело незаметно. За тасканием воды парня застала вечерняя духота, когда солнце еще только клонилось к горизонту, а земля уже начала отдавать тепло. В кабаке все еще было безлюдно, и Йозэль решил немного передохнуть внутри до того, как рабочие скопом повалят запивать трудовые будни. Приближаясь к главному входу, он с удивлением обнаружил, как небольшая группа людей скрылась за занавесом. Ничего необычного, но плохое предчувствие заставило парня притормозить и заглянуть в окно. Солнечный свет, отражаясь от стекол, едва ли позволял что-то рассмотреть снаружи, но даже так было видно, как незнакомцы всей гурьбой приблизились к стойке. Йозэль тут же подскочил ко входу, попутно подмигнув заинтересованным детишкам и приложив указательный палец к губам, и прижался к косяку, прислушавшись.
— Опять вы! — чуть ли не взревела медведицей Нэна. — Я же сказала вам, оборванцам, чтоб даже не приближались к моему кабаку! Ирма, принеси мне кочергу! Опять этих нелегкая притащила!
Йозэль сдавленно хохотнул, зажав рот кулаком.
— Тише ты, тише, хозяйка! — без толики страха, даже с насмешкой, прозвучал хриплый мужской голос, а вот Йозэлю стало не до смеха. — Мы вообще не к тебе пришли, а к мальцу, что у тебя тут ошивается, — с напускной серьезностью продолжал один из пришедших, в котором Йозэль с некоторым удивлением узнал прихвостня местной шайки бандитов, Морских Волков, подмявших под себя всю контрабанду, проходившую в Илинке.
Похоже, за последний провал главарь неслабо намял ему бока — черты его исказились настолько, что и не узнать. На мгновение мелькнувшая жалость тут же испарилась, когда свежий шрам в боку напомнил о себе. За золотую статуэтку из коллекции одного столичного толстосума пришлось побороться, и в том бою Йозэлю досталось все: и ножевое ранение от этого противного лизоблюда, и статуэтка, которая в конечном итоге оказалась подделкой. Но о последнем Йозэль никому рассказывать не стал.
— И что вам от него нужно? — едва сдерживая рвущуюся наружу ярость, спросила Нэна, прекрасно знавшая их историю знакомства, а потому не ожидавшая добра.
— Дело у нас к нему, — важно ответил разбойник. — Не боись, хозяйка, ничего ему будет! Просто культурно побеседуем, — усмехнулся он.
В это мгновение занавеска на двери приподнялась, и внутрь вальяжно, будто не подслушивал под дверью, согнувшись в три погибели, вошел Йозэль и боком оперся на косяк, сложив руки на груди.
— И какое же дело может быть ко мне у «мокрых псин»? — с нахальной улыбкой приторным тоном произнес он, особенно выделив искаженное название шайки.
Компания почти синхронно развернулась к нарушителю спокойствия, и мужчина с изуродованным шрамами лицом радостно улыбнулся, являя миру сгнившие зубы. Нэна, стоя за их спинами, выпученными глазами смотрела на Йозэля и медленно качала головой, призывая его немедленно прекратить. Однако Йозэль продолжал стоять у входа, скучающе и чуть высокомерно глядя на пришедших.